Толик влетел в комнату и возрился на Рауфа, натягивающего рубашку.
– Так и знал! – ещё не готов… Давай побыстрее! И иди, подымай с насеста своего коллегу. Не я буду, если в шесть мы не выедем отсюда – с ним или без него!
Рауф, заправляя рубашку в брюки, осторожно намекнул, что если бы Толик сам поднял Алика, а он…
– Что-о?! Ну-у ты, брат, нахал!
И возмущённый Толик сообщил, что ему до лампочки, поедет Алик с ними или нет. Ему хватит одного по-опу-гая! И что они, нахалы, уже должны были быть на ногах и полностью собранные ждать его с готовым завтраком. Или, хотя бы приготовить чай и пахлаву.
Рауф вздохнул.
– Давай, давай, иди, – поторопил его Толик, – а я займусь чаем. Пахлава есть?
Грустный взгляд был ему ответом.
– Ш-шша-а! З-с-све-ери! – неожиданно заорал Толик и громко угрожающе зашипел, обводя хищным взглядом клетки.
Птицы разом смолкли и оцепенели.
– Тихо сидеть! Пока я имею разговор.
Удивительно, но этот приём, который Толик почему-то всегда сопровождал нарочито одесским говором, имел успех. Попугаи замирали минут на десять. В исполнении Рауфа этот же приём почему-то не имел должного успеха. Может шип был иной? А в первый раз эффект был просто потрясающий: попугайчики замерли аж на полчаса, а три-четыре так вообще свалились трупиками с жердочек, слава богу, потом очухались. У их хозяина из-за этого чуть сердечный приступ не случился.
Конец ознакомительного фрагмента.