На Гиляровского она больше никогда не возвращалась. Первые месяцы она вообще отказывалась навещать мать, забрав из квартиры абсолютно все свои вещи, а потом стала бывать – иногда раз в две недели, иногда чаще.
Отец уходил без ссор, без обиды, пытаясь по мере возможностей поддерживать отношения с мамой и неизменно помогая ей и Ирине деньгами… С отцом последние годы тоже стало как-то особенно, пришлось привыкать к нему заново: папа, работавший всю жизнь редактором в научном издательстве, неожиданно для всех стал писать сам. Его издавали, в нём были заинтересованы… Но последние три года он не покидал своего письменного стола на большой веранде старой дачи.
В зимнее время веранда не отапливалась, и он передвигал рабочий стол на кухню, вплотную к обеденному.
Так они и жили: каждый в своей крепости, мать и отец. Ирина курсировала между ними, исполняя роль папиного литературного агента и маминого социального работника, потому что «комитетов бедноты» мать боялась, а отец не хотел терять своё драгоценное время на общественный транспорт. Но он хотя бы не боялся иногда выходить из дома: до платформы и обратно отец путешествовал самостоятельно, оставаясь, однако, при этом, внутри своих книг.
Ирина помнит, как в детстве они жили на этой даче всей семьёй в летние месяцы и иногда светлой осенью, как совершали большие прогулки по всему посёлку. Последний раз она с родителями делала такой круг пять лет назад, когда мама неожиданно приняла приглашение отца и согласилась в сопровождении Ирины приехать в Салтыковку… Было так приятно видеть обоих родителей рядом, вместе…
Той памятной осенью ей исполнялось 13 лет.
В сумерках Ирина не заметила, что её давно преследовали. От самой станции след в след за ней шла большая худая дворняга, абсолютно чёрного цвета. На что пёс рассчитывал – непонятно, сумок с провизией у Ирины в тот день не было. Правда, в широком кармане пальто лежал вскрытый пакет сушек с маком, которые погрызть в электричке так и не удалось. Может быть, пёс хотел помочь ей с сушками?..
Ирина пса не замечала, занятая своими мыслями. В тот вечер в её реальности этого пса не существовало. Она шла, смотря себе чётко под ноги.
Псу, вероятно, это молчаливое преследование в какой-то момент надоело и он, ускорив шаг, поддел мордой карман её пальто – тот самый, в котором скучали сушки.