Ехать было недалеко, раньше я никогда не был в отделениях полиции. Всегда как-то удавалось избежать такого развития ситуации. «Наверно, и это сделает меня только сильней», – подумал я.
В отделении за стеклом сидел сонный полицейский, напротив него к лавке был пристегнут пьяный человек, он спал. Было видно, как его организм самоотверженно сражался с алкоголем, почему его и вырвало себе на грудь. На это ни человек за стеклом, ни тот, кто меня привез, не реагировали. Меня посадили на лавку рядом.
Через пять минут в комнату вошел еще один полицейский, он был толстый и сонный. Подойдя ко мне, он начал разминать кисти.
– Наркоман? – нагнувшись, спросил он.
– Нет.
– Ну ничего, сейчас узнаем.
Он схватил меня за локоть и втолкнул в ту дверь, откуда только что вышел.
Все то, как представляется комната для допросов: со столом по центру и лампой холодного света в лицо, все это киношный трюк. В жизни это обычный рабочий стол рядового полицейского, с кучей серых папок и еще большей кучей листов, написанных от руки. Все они скреплены в большие тома и навалены друг на друга. Лампы на столе не было.
– Из карманов все достаем и кладем на стол.
Спорить смысла не было, я был пьяный и в наручниках. Старый корпоративный мобильник, который Максим выдал, чтобы я всегда был на связи, и оставшиеся деньги, всего долларов 150. Больше в карманах ничего не было. Увидев деньги, полицейский удивленно поднял брови и прикусил нижнюю губу. Видно, что они его очень заинтересовали, я его больше не волновал.
– Что же вы, гражданин, по городу без денег ходите по ночам? – спросил он.
– Мне до дома надо доехать.
– Этого должно хватить, – сказал полицейский и, оставив мне на такси, убрал деньги в стол.
– Спасибо, – сказал я и спрятал телефон и оставшиеся деньги в карман.
– Ну, на этом ваше дело о хулиганстве можно считать закрытым. До утра посидите у нас. Можно в камеру пройти или на лавочке посидеть со спящим другом.
Сидеть на лавочке ближайшие шесть часов мне не хотелось, но идти в камеру, где была вероятность получить сотрясение, не хотелось еще больше. Я выбрал лавку.
Самое ужасное – это сидеть и понимать, что как бы ты ни хотел выпить, тебе уже не удастся. Будешь сидеть и бороться с неминуемым похмельем, стараясь заснуть и закончить этот день, закончить эту ночь, закончить эту жизнь, полную поступков, которые ведут тебя к разрушению. Сидеть и молча пожирать себя изнутри, потому что ты знаешь, что живешь не своей жизнью, проживаешь чью-ту другую, совершенно чужого человека, потому что ты не такой, ты хороший, жаль, что видишь это только ты сам.