Жизнь столицы, реальная её, домашняя жизнь, безвозвратно скудеет. Но, разорительному оскудению этому бросая молчаливый вызов, перетекает на горбах перегоняемых стад всею полнотой своею в спальные районы.
Сёльца и деревеньки, – вся кажущаяся лузгой мякоть старой жизни, ставшая почвой для возникновения новых районов матушки Москвы, – за долгие века истории своего существования успела побывать и вотчиной опричников, и владениями опальных бояр. Имена их, до поры славные (как и приданные фамилиям деревеньки), при дальнейшем переписывании летописей по разным личным причинам потихоньку вымарывались, подчиняясь воле князей века сего, так что порой и памяти не оставалось о реальной истории этих мест. Нынешние жители спальных районов, махнувших за красные флажки МКАДа, обустраивались и приживались, как могли и как умели. И постепенно переносили засевшую занозой в душе тоску по родному дому, со всею полагающейся этому дому любовью и горделивой заботой (от которых, может быть, слишком поспешно и опрометчиво отказалась столица) на новые, отнюдь не целинные места проживания.
На перепаханном без ума поле гибли травы, вросшие за столетия в зону рискованного земледелия, – некогда, если честно, самой неказистостью тихой жизни своей обеспечивающие жизнь и цветение совсем других, не географических координат… Со срезанной бездушным лемехом цветоножки разлетался невесомый пух – никем неучтенные и несчитанные души; но они не согласны были оказаться закатанными в гумус, и старались выжить, со всею отчаянной решимостью дикого растения, неизвестно за что объявленного сорняком. Чуточку растеряно, но деловито обустраивались, привыкали к непривычному. Стиснув зубы, вгрызались корнем в суровые неудоби, цеплялись новыми побегами детей и внуков за терру-инкогниту; да, иногда кляли недобрым словом мачеху свою жизнь, но всё-таки прорастали, цвели и давали нехитрый плод. Узнавали, осмысляли старые апокрифы и легенды, и закладывали их в сундучки-кладенцы памяти, которые потом, как во времена бабушек-дедушек, можно будет с гордостью передать правнукам; разбивали садики на пустырях, мастерили лавочки и завалинки в изножьях многоэтажек, сочиняли новые анекдоты и былины… Потихоньку, упрямо, из разорённых непреодолимой силой гнезд и забытых за недосугом дедовых сказов, из глубин народной души, тоскующей по Родине, формировался новый патриотизм. Не в старинных кабаках на росстанях, а на форумах в соцсетях возникали сообщества, клубы и компании неравнодушных к прошлому, настоящему и будущему.