Но мужичонка уже не мог совладать с накатившей на него хмельной дремой. Он ухватил стакан нетвердой рукой, мучительно донес его до обветренных, покрытых коростой губ и медленно, жутко морщась, выпил вино до дна неровными нервными глотками. Затем глаза его закатились, руки провисли, стакан выпал, а сам он неуклюже сполз по стулу, уткнувшись лицом в грязный стол.
Василий Петрович еще долго описывал своему случайному собутыльнику все безусловные прелести и преимущества семейного образа жизни, допивая скверное вино, часто восклицая при этом: «Идиллия! Эдем! Лепота!»
В полночь, когда питейное заведение объявили закрытым, какой – то молодой и дерзкий ухарь подхватил Василия Петровича под микитки и потащил его к выходу. По пути он ловко обчистил его карманы.
На улице было прохладно и сыро. Фонари и звезды блекло мерцали где – то вдалеке. Но ничего этого Василий Петрович, изрядно захмелевший, не замечал. Даже трамвайных путей, находящихся в опасной близости к забегаловке.
– Папаша, дай закурить, – попросил случайный прохожий.
– Я не курю, мал – дой человек, – икая, произнес Василий Петрович. Я ведь вполне сформировавшийся и… и относительно обеспеченный мужчина. У меня по сути все есть… и двухкомнатная квартира, и дача, и зарплата, и жена…
Слезы покатились из помутневших глаз Василия Петровича.
– Ну, ты, папаша, и даешь, – усмехнулся злобный прохожий и нахально сплюнул на тротуар. – Натрескался до завихрения мозгов! Видно, влетит тебе от старухи! – и он грубо подтолкнул Василия Петровича на трамвайные пути.
Василий Петрович поскользнулся, упал на рельсы и беззвучно заплакал. Он вспомнил, что в двухкомнатной квартире его никто не ждет. Полгода назад они со Светланой Сергеевной развелись, а его любимого кота Василия – серого бывшая супруга отравила крысиным ядом.
Фонари и звезды мерцали где – то вдалеке…
Из – за угла многоэтажного дома на полном ходу выскочил полуночный трамвай…