Слава молча пожал плечами.
Так что стряслось у тебя, дружок? – внимательно глядя прямо ему в глаза, спросил генерал.
Когда Слава начал говорить, речь его была сначала похожа на работу несмазанного механизма, но по мере течения их беседы она становилась все более связной и многословной.
Да… Закис я… В одиночестве. Работы… Давно… Не было.
И это все? – с недоверием в голосе спросил генерал.
Все, – подтвердил Слава.
«Ой ли? – подумал генерал. – Интересно, куда это ты клонишь?» – А вслух произнес, медленно цедя слова сквозь зубы, как бы обсасывая их и пробуя на вкус каждое:
Да… да… Ты прав. Мне надо было об этом подумать раньше. В силу специфики твоей работы ты должен держаться особняком, в отрыве от коллектива. А русский человек коллективист по натуре. Недаром у нас в отличие от запада всегда существовала община. Общественные ценности для русского человека всегда стояли выше личных, индивидуальных. Я всегда знал, что ты работаешь не столько за деньги, сколько за идею, за общее дело. Да… Я всегда это понимал… Правильно, капитан?
Так точно, Егор Виленович, – подтвердил Слава. – Устраняя наших общих врагов, я всегда льстил себе надеждой, что вношу свою лепту в дело установления нового, более справедливого, по-настоящему справедливого порядка в нашей стране. Ведь именно это является нашей общей целью, правильно, товарищ генерал? Ведь не для того же мы собрались вместе, чтобы просто себе карманы набить?
Слава, ожидая ответа, смотрел на генерала глазами преданного пса, а в голове у него мелькала мысль за мыслью: «Насчет общины вы заблуждаетесь, товарищ генерал. Крестьянская община существовала не только у русского, но и у других европейских народов. И возникла она везде одинаково: сначала самоуправление, а уж потом совместное хозяйствование. Местное самоуправление и демократия в Соединенных Штатах возникли именно из общинных порядков, привезенных колонистами на новые земли. И ликвидирована в Европе община была не намного раньше, чем в России. Так что нет в ней ничего исключительного русского. А расхожим штампом эта идея стала из-за невежества некоторых наших историков и общественных деятелей. А по поводу русского коллективизма… Вы где-нибудь еще, товарищ генерал, видели такие глухие и высоченные заборы, как в России? А пословицу про рубашку, которая ближе к телу, вам доводилось слышать? Не-ет, товарищ генерал, русский человек индивидуалистичнее любого западного… Ну, скажи мне, что твоя фингруппа – это экономическая основа движения за новую, более справедливую Россию, а не инструмент в руках хищных рейдеров. Скажи, что ты готов ввести меня в руководство движения, познакомить с товарищами… Нет, не скажешь, генерал. Нечего тебе сказать».