Вдруг внизу громыхнуло так, что я от
неожиданности пролил содержимое чашки на себя и, поставив её на
стол, поднялся и выбежал в коридор. Не только меня произошедшее
смутило, и из других комнат высунулись с целью разузнать, в чем
причина.
– Да ничего-ничего, – раздался с
потолка голос Нафани, – барыня Марена буянит, но барыня Забава её
уже успокоила.
Чучело, что должны ночью сжечь,
разбуянилось? Хотя, если бы меня сжечь собирались, я бы ещё не так
греметь начал. Глядя, как другие расходятся, тоже вернулся к себе.
Изабелла и Себастиан сидели за столом и пили чай, я последовал их
примеру, стараясь не пялиться на них в поисках реакции на сыворотку
правды.
– А вкусный у них тут чай, – я
улыбнулся и сделал большой глоток.
Горло запылало, будто я пил огненную
и ледяную воду одновременно. Желая перебить неприятное ощущение, я
выхватил у Себа его чашку, но ощущение только усилилось. Ноги
подкосились, и я упал на пол, держась одной рукой за горло, второй
пытаясь достать из инвентаря лечебное зелье. Белла не спеша
поднялась со своего места, прошла ко мне и носком сапожка откинула
мою кисть подальше от кармана.
– Тебе ещё сто лет качаться, прежде
чем ты сумеешь опоить меня сывороткой правды.
Я прохрипел что-то невнятное в ответ,
чувствуя, как боль постепенно уходит, но перед глазами начало
плыть, а голова закружилась.
– И зачем тебе это понадобилось? –
начала свой допрос Белла.
– Знать... тайну... поместь...
я...
Язык сам ворочался, а рот открывался,
хоть я и пытался молчать.
– Забагованное оно, как и город перед
ним – ничего интересного, – девушка пожала плечами и вдруг пнула
меня в бок: – Что ещё?!
– Знать... навык... знать... зачем...
мы... бе...
Чёрт! Я ещё и буквы перестал
нормально выговаривать! А Себастиан смеётся, зараза лохматая.
Смеётся и рассовывает блины по карманам!
– Многие знания – многие печали, –
философски заметила Белла. – Кто такая Мара?
– Не... аю...
– Не знаешь, но в толпе заметил и
навстречу бросился?!
Она что – ревнует?
– Да. Не... аю... сился...
узна...
– Вот же кобелина, – и снова пинок в
бок, болезненный, между прочим! – Зачем тебе Мара?!
– Хочу...
Дальше шло непереводимое бульканье и
новые пинки и удары. Вот всегда так: «допросить», значит,
бульканьем, а «хочу» вполне себе различимо!
– Себ, вышвырни его в коридор, пусть
там ночует.