– Я немедленно приму их, – сказал Молара, – пусть они проходят сюда.
Таким образом члены депутатской группы поднялись по лестнице в личный кабинет президента, который встал и любезно принял их. Годой заявил о недовольстве граждан. Он напомнил об их осуждении неконституционного правительства, которое находилось у власти в течении последних пяти лет. Они восторженно восприняли обещание президента об объединении стран. Он также выразил их горькое разочарование по поводу ограничения права голоса, и их страстное желание его полностью восстановить. Он подробно рассказал о негодовании народа, вызванном жестокостью, с которой солдаты расстреливали безоружных людей. И, наконец, как мэр, он заявил, что нельзя было требовать верности президенту или уважения к этому человеку. Рено рассуждал в том же духе, придавая особое значение законодательному аспекту политики президента в последнее время. Он также говорил о серьезности ее последствий для потомков.
Наконец Молара ответил. Он обратил особое внимание на беспорядки, происходившие в стране, и особенно в столице; он вспомнил волнения, охватившие людей во время последней войны, и о страданиях, которые она принесла народным массам. Государство стремилось создать сильное стабильное правительство. По мере нормализации ситуации право голоса должно расширяться до полного восстановления. Следовало ли на что-то жаловаться в переходный период? В стране поддерживались закон и порядок; нормально работали коммунальные службы; люди жили в условиях мира и безопасности. Более того, твердая внешняя политика способствовала повышению престижа страны. Они должны иметь соответствующий пример.
Он обернулся и попросил Мигуэля прочитать ответ на английскую ноту по африканскому спору. Секретарь встал и прочитал соответствующий документ. Его мягкий мурлыкающий голос прекрасно подходил к воспроизведению оскорблений, содержавшихся в нем.
– И эта нота, джентльмены, – сказал президент, когда чтение было закончено, – обращена к одной из самых могущественных военных и морских держав в мире.
Годой и Рено хранили молчание. Их патриотизм был разбужен; их гордость была удовлетворена; но Саврола многозначительно усмехнулся.
– Потребуется нечто большее, чем депеши, – сказал он, – чтобы не позволить англичанам вмешиваться в дела Африки или чтобы заставить народ Лаурании смириться с Вашим режимом.