– Не верю! Не верю! – тявкает окаянный.
– А я верю! И веру свою стараюсь передать людям, которые приходят в мой театр.
– Они приходят к тебе, потому что ты их развлекаешь.
– Я их не развлекаю! – ору я из последних сил. – Развлекают их в зубоскальной антрепризе, где любовник в постели, а муж вернулся не вовремя. Неужели ты, черт, не понимаешь, что «Буфф» – не про это! Даже когда буря и мгла, надо верить, что будет день и будет солнце. «Буфф» – театр радости и здоровья. Это, если хочешь знать, философия моего театра.
– Философия – это когда умное и непонятное. Зрителя надо заставить думать.
– В театре зрителя надо заставить чувствовать – смеяться, плакать, удивляться жизни. Если он в театре ничего не пережил, то и все раздумья ни к чему.
– Нет тут никакой философии, одна смехота!
– Врешь, черт! Это не смехота! Это такой взгляд на жизнь, такое мироощущение. Тебе, окаянному, этого не понять, потому что ты человек унылый и скучный. И зрители на твоих спектаклях не думают, а скучают.
– Ты это брось, – разъярился наконец рогатый. – Во-первых, я не человек, а черт. Во-вторых, не ставлю я никаких спектаклей. И прошу меня в ваши театральные заморочки не впутывать.
Тут я проснулся. Ума не приложу, почему мне черт в облике Иванова-Нишведского приснился? Он, между прочим, ученый малый, доктор искусствоведения. Зачем ему спектакли ставить? Он же может написать умную книгу. Получит гонорар. Ему хорошо и людям польза!