Вскоре вкусно запахло, и отец пригласил меня к столу:
– Давай по рюмочке, сынок, – предложил он.
Я посмотрел на бутылку и рассмеялся. В прозрачной поллитровке колыхалась светло-голубая жидкость, а на этикетке красовался черный череп со скрещенными костями и крупными буквами написано: «Яд!»
– Немножко можно, – подбодрил отец, – Это так, запугивают. Хоть и денатурированный, а спирт. Мне его от ревматизма прописали. Так что если мать учует, скажу, растирался.
Он налил мне граммов тридцать, а себе полстакана.
– Не много, отец?
– В самый раз. Под мое пакостное настроение. Ладно, давай, не чокаясь.
Мы выпили. Отец налил себе еще полстакана:
– Знаешь, сынок, как перед атакой – можно выпить литр водки, и ни в одном глазу. А после атаки валишься, как подкошенный. Сутки можешь проспать.
Отец пил и пил, а я мучился в догадках, что же у него такого случилось на работе. Наконец он «созрел»:
– Расстреляли, сынок, сегодня зэка, которого я разрабатывал, – сообщил он свою «новость».
– За что?! – вздрогнул я, как от удара.
– За убийство, сынок.
– Ну, а ты здесь причем?
– Да не убивал он никого. А вот доказать ничего не смог – все улики против него. Всеми силами хотел ему помочь. Но, как всегда, команда сверху: следствие свернуть, все материалы в суд. А суд на основании улик приговорил его к высшей мере.
– Батя, а разве сейчас расстреливают? Говорят, приговоренных отправляют на урановые рудники. Они там сами от радиации умирают.
– Болтовня, сынок. Там техника какая. К ней разве преступника приставишь, да еще приговоренного… Расстреливают, сынок… Как в кино… Только по-настоящему… Стоит живой человек. Зачитали приговор. Залп, и труп вместо человека… Как же он на меня смотрел… Ни на кого не смотрел. Только на меня.
– А ты, с какой стати там был, батя? – ужаснулся я.
– Протокол оформлял, сынок. Положено так. Они думают, раз фронтовик, значит, к смерти привычный… Удивились, когда отказался. Это приказ, говорят. Или уходи из органов. Только вот куда, не сказали… Как же он на меня смотрел. Как на последнюю надежду.
– Да от тебя, батя, ничего не зависело. Не убивайся ты так.
– Знаю, сынок… Со мной уже было такое на фронте… Так же вот боец мой на меня смотрел, когда нас с ним расстреливали. Я-то заранее знал, что нам всем крышка, а ребята до конца верили.
– Кто это вас расстреливал? Когда?