Лил, я расскажу тебе о дапертутто
Вот уж не думал, что эта история каким-то мистическим образом всплывет, однако, бывает, в тени каштанов; да, в тени каштанов Лил, вверив слух полуденному пению птиц, щюрит глаза, Солнце всегда ей казалось некоторым недоразумением, как, вопреки, тень занимала больше, соотношение тени и света, ведь баланс существует иначе было бы.. несправедливо? В какой-то миг разучаешься внятно доносить мысли до собеседника, крах рассудка символизирует это рачительно и неотложно, привычные мысли кажутся нелепыми, а слова их выражающие больше не слетают с языка, они словно перемешались в темном мешке памяти и выскакивают невесть в какой последовательности, и в этих смешениях нам, да, нам великим докторам психоанализа приходится работать…
– Чем это ты там занят, дорогой, – Лил прервала щекотливый поиск вопросом.
– Ах, ты напугала меня, ты появляешься как коварная кошка, Лил, я пишу новую историю о дапертутто!
– Ого, звучит величественно, хих, и что на какой стадии? Дай почитать, она облизнула большой палец, он был выпачкан в шоколоде.
– Вот-вот, шоколад, экстериоризация!!! Лил, я люблю тебя! Ты понимаешь? Его не должно было быть!
– Чего? Милый, я полнедели твердила, что хочу испечь шоколадный пирог!
– Да.. Нет.. я не в этом смысле, в общем, даппертутто, ты слышала о нём?
– Откуда? Ты мне не рассказывал ведь раньше; а я не очень то люблю копаться в твоих прескушных книжонках.
– Да, эта история, которая не прозвучала, и не должна была прозвучать, но ты её знаешь; я рассказывал, когда ты была еще маленькой.
– Но, я не помню, хоть убей не помню, Гум.. ты какой-то странный вот несколько дней; впадаешь в какие-то размышления, где-то блуждаешь, что происходит?
– Признавайся сейчас же, чьи это проделки, я хочу знать теперь всё, – и она надвинулась на него решительно и смело, будто преодолевая водораздел, образовавшийся между ними и приближаясь к его лицу вплотную.
Запах пряной корицы и шоколада ударил в нос своим ароматом, и Гум безвольно подался на этот жест, отозвавшийся поцелуем, их губы слились в неровном и сперва нерешительном поцелуе, однако Лил настаивала на большем, и сразу перешла в стремительную атаку языком; Гум, прихватил её за талию, и жестко поставил ногу на пол, чтобы она не опрокинула кресло вместе с ним, как уже бывало, и они не рухнули на пол.