– Я сегодня одна и у меня не семь рук, – ответила девушка.
Она громко щелкнула жвачкой. Ее ярко – красные губы были выкрашены домиком. В глазах неестественно синие зрачки спрятались под нависшими черными тенями.
– Но ему очень плохо. Мы с трудом добрались…
– Здесь всем плохо, – возмутилась бабка из середины очереди. – Я на ногах еле стою.
– А я вообще на 8.30 записывалась, – отозвалась вторая.
– Нужно раньше приходить. Нашлись тут умники, – пробормотала себе под нос третья.
Парень осмотрел нападавших и, набравшись смелости, тихим голосом заговорил:
– Пожалуйста, дайте направление.
– Сначала мне выпишут. Я тоже стою здесь почти час, – гаркнула женщина, чья очередь должна была подойти. Она попыталась оттолкнуть юношу, но тот прикинулся каменой скульптурой.
– И мне.
– За мной пройдете.
– Вообще-то я за вами, мне еще ребенка в садик везти.
Толпа загудела. Щуплый старикашка оперся локтем на стойку. Второй рукой из последних сил сжимал клюку. Лицо было бледнее бумаги. Старуха с косой стучала ему по плечу и закатывала рукава в томительном ожидании.
– Молодой человек, не мешайте мне. Я сейчас ошибусь в программе. Потом придётся ее перезапускать, а она еще виснет постоянно. Я сегодня еле включила. Ну, вот опять зависла. Лена! Позови Пашу, программа зависла опять. Как же она достала! Долбанный компьютер!
Лис подошел к стойке, приобнял парня за плечо.
– Антон, тебе мать не сказала, что дед без очереди должен проходить? Смотри сюда.
Лис указал на объявление, приклеенное скотчем на стекло. Подчеркнутый, жирно выделенный текст гласил, что ветераны ВОВ и блокадники обслуживаются вне очереди.
Парень посмотрел удивленными глазами на внезапного гостя.
– А он…
– Блокадник конечно, – вставил Лис и постучал ладонью по его пустым карманам. – Ты что удостоверение не взял?
– Видимо, нет.
Лис засмеялся и потряс парня за плечи.
– Это понятно. Вон плечи, какие накачал. Одни девки да компьютеры, небось, на уме. Жаловалась мне мамка на тебя.
– Пусть покажет удостоверение! – возмутилась женщина из очереди.
Лис обратился к регистратору:
– Милочка, я Николай Иваныча знаю с детства. Моя мать с ним за одним станком стояла. Пока немцы бомбы по Ленинграду швыряли, он снаряды для пушек своими ручонками вытачивал. Вот такой мужик был, десять лет назад за сотню вешал. Ты понимаешь, что здесь будет, если блокадник в очереди помрет, а? Думаешь, кто вспомнит про бумажки? Тебе это надо?