Они тогда сидели на низкой каменной скамье, увитой диким плющом, над головой купол цветущей и сладко пахнущей жимолости. Джордж говорил, держа её за руку, а она слушала, не поднимая глаз… Когда же Джордж на мгновение замолчал, припоминая, какой именно фаворит не оправдал его чаяний на Дерби в прошлом году, Кэти воспользовалась паузой и сказала:
– Такой романтичный вечер, не правда ли?
– Ну… Э…, Пожалуй, да, – выдавил Джордж, тут же отпустив руку и опасливо поглядывая на невесту.
– Закат, соловьи поют свои любовные песни…
– Кто?
– Соловьи, – твёрдо сказала Кэти, решительно игнорируя оглушительное кваканье лягушек и раздающийся из-за живой изгороди кашель садовника.
– Джордж, мы давно помолвлены, и я думаю…
– Отчего же, совсем недавно.
– Три года. – Кэти начинала терять терпение.—И мне кажется, сейчас самое время…
– Возвращаться к вечернему чаю? – в голосе Джорджа прозвучала робкая, как былинка перед грозным дыханием осени, надежда.
– Не совсем. Я говорю о проявлении нежности. Ну, о том, что должно произойти однажды между двумя влюблёнными.
– !?
– Ты ведь видел, как ведут себя два влюблённых голубка? Они воркуют и целуются. Так что ты можешь сделать это прямо сейчас.
– Но как же….
Выяснилось, что при случае голубица может посрамить смерч «Святой Игнатий».
– Поцелуй меня!!! Немедленно.
– О. Ну да. Конечно.
Смирившись перед неизбежной поступью рока, Джордж, глядя затравленным взглядом, наклонился к ней, Кэти закрыла глаза и… Что-то влажное неуверенно ткнулось ей в щёку. Кэти отшатнулась так резко, что едва не упала со скамейки. В гаснувшем свете майского дня уши Джорджа медленно заливались краской. Затем щёки, лоб, шея… Кэти вспомнила, что где-то читала – во Франции при изготовлении дорогих вин была традиция купать в чане с суслом самую прекрасную и невинную из окрестных девственниц. Очевидно, после ванны «Шато де Молин» (сухое, красное) невинные девственницы примерно так и выглядели. Она почти с жалостью посмотрела на смущённое, счастливое, ошалевшее лицо жениха. «Ну что с него взять? Понятно, не Этьен. И уж точно не Филип.»
Увлёкшись воспоминаниями, Кэти едва не упустила свою добычу и бросилась за мышью, которая свернула в старую часть сада. Здесь деревья были старше и выше, и вдруг Кэти охватило странное чувство. Как будто всё это с ней уже происходило. Ей пять лет, и она точно так же сбежала ночью из дома, но для того, чтобы забрать забытого в парке мишку. Тогда она задыхалась от быстрого бега и страха, что гувернантка заметит её отсутствие. Деревья казались выше, дорожка из розового гравия гораздо длиннее. Тогда в конце аллеи она повернула налево, к большому дубу, под которым надеялась найти свою игрушку, но вместо неё обнаружила там незнакомого джентльмена. Кэти смело подошла и спросила, не видел ли он её мишку. Незнакомец улыбнулся, присел на корточки и протянул ей игрушку, в этот момент луна вышла из-за облаков, и девочка смогла его рассмотреть. Высокий лоб, благородные, но немного резкие черты лица оттеняли иссиня-чёрные волосы, а глаза были голубые, прозрачные, как речной лед. Кэти поразила матовая бледность его кожи. «Будто сделана из алебастра, как те статуэтки, которые так любит моя мама». Он отдал девочке медвежонка и сказал: «Когда-нибудь мы встретимся ещё».