– Я не чудил.
Ваня, пошатываясь, вглядывался в непроницаемо тёмный угол, откуда раздавался странный голос.
– Нет – ты ждал чуда. Не совсем ты, значит, потерянный человек.
– Человек?.. Потерянный?.. Я дорогу домой помню.
– Все помнят чего-то, как им кажется. Сперва так уверенно ведут тебя, прихвастывают, мол, видишь зарубка, дальновидно я её сделал, верно? А потом, глядишь, и плутать начинают, едва смеркнется или другая какая напасть испытать захочет – каждый на своем и спотыкается, на своей же зарубке путаются.
– Слушай, лучше выйди на свет. Не смущай меня неизвестностью.
– А что, и выйти могу. И я к свету склонен.
Навстречу Ване вышел высокий широкоплечий мужчина. Держался он уверенно и бесстрашно. Остальные подробности Ваня не разглядел – очередная туча набежала на месяц и густая тень легла на море и близлежащие округи. Далёкие высотки освещали сами себя. Ни возраста, ни во что был одет незнакомец – разглядеть было затруднительно. Увидев человека, Ваня облегчённо расслабился:
– Уф, а я уж было подумал…
Незнакомец протянул руку:
– Анатолий. Бездельник, радующийся жизни.
– Меня Ваней зови, – Ваня помолчал и добавил, – ты бомж, значит.
– Это как рассудишь.
– Я рассужу?.. – Ваня поискал место, куда можно присесть, нашёл камень и сел, – все кругом умные один я дурак.
– Не говори так, дурак значит – пустой. Дважды пустой. А ты чем-то мучаешься, страдаешь, я вижу. Выходит не пустой вовсе.
– Видит он. Вот ты и попался на собственный крючок, то, что ты видишь, не есть ли готовая картинка, нарисованная тобой и для собственного пользования.
Незнакомец подсел поближе и внимательно взглянул на Ваню:
– Чтобы разглядеть страдание человеческое, одних глаз мало. Сердце только и может, что кровью обливаться – жалеть. Душа – зыбь, можно пройти по кочкам, а можно и в топи забрести. Тут духом прозревать нужно.
– Дух он духу тоже рознь.
– Точно подмечено.
– Это не мной – Высоцким.
– А… песни. Все поют, все тычут пальцами в небо, хотят чтобы слушали, а себя слышать наотрез отказываются. Оттого и получается: на словах ангел животворный – внутри дух иступлённый. И я когда-то бардами увлекался, задушевно было, пока дух внутри меня не заворочался. И такую муку я через него испытал, Ваня, – Анатолий неожиданно улыбнулся, – и поделом. Боль, Ваня, индикатором служит – живой пока! А что дальше? Дальше-то как жить собираемся, и собираемся ли?