Духота, которая по началу давила на легкие, отступает, уступая место прохладе от почти не ведающих солнца камней ущелья. Бегущий в каменном желобе звонкий ручеек заполнен прошлогодними прелыми листьями. От вторжения в этот уединенный мирок посторонних, встревоженная и недовольная нарушенным покоем, по почти отвесной скале юрко скользит прочь среди изумрудного мха маленькая змейка, да разбегаются, крепко зажав в клювах недоеденное лакомство в виде жучков-червячков серо-коричневые птахи, по размерам чуть больше воробья.
Вырубленные прямо в камне ступени сильно стерлись от постоянных нашествий туристов. Стены ущелья густо покрыты надписями и рисунками, высеченными в разные времена. Говорят, что самая ранняя из них датируется восемнадцатым веком. Но я лично эту надпись не видела, врать не буду. Ухоженные тропки, мостики и переходы сильно облегчают подъем, но я бы не отказалась от трудностей. И, свернув с проторенных дорожек, я двигаюсь в сторону скалы Спасения по удерживаемому в голове направлению.
Здесь, недалеко от беседки на краю скалы, из под ног уворачивается еще одна змея, покрупнее. Учитывая мою стойкую нелюбовь к этим представителям фауны, я решаю вернуться к ущелью более людным путем. И на сей раз без неприятных встреч, выхожу к Иверской часовне и источнику Святого Пантелеймона. Не сколько от веры в целебные свойства источника, сколько от жажды, отстояв небольшую очередь я с удовольствием смываю пот с лица и рук и глотаю воду из ладошек, сложенных ковшиком, так, словно ничего вкуснее в жизни не пила. И, бросив прощальный взгляд на буковый лес, спешу к выходу из парка.
Трехчасовая прогулка пролетела как одно мгновение. Пора возвращаться в пробки и суету. Но маленькое промедление я все-таки себе позволила, встретив неподалеку от Саратовской отару овец вперемешку с козами, мирно пасущихся на сочном зеленом лугу. Наслушавшись возмущенных «бе» и «ме» вдосталь, я продолжаю движение домой, следуя далее без остановок до самого города.
Запас свежего воздуха в легких опьяняет и клонит в сон. Еще один чудесный день лета прожит. Этот день подарил мне прохладу покрытых мхом камней и сырость последождевого леса. Проскользнув как змейка по циферблату, и скрывшись в изумрудных мхах, он оставил на память возмущенные возгласы растревоженных овечек и отражение скалы в зеленоватых водах Псекупса, и уступил место четвертому дню и четвертому приключению лета.