– Понятно. А он не мог как-нибудь подкупить врачей или что-нибудь в этом роде? Сама знаешь – это нетрудно. Ну, чтобы они справку выписали, что он…
– Зачем? – она резко, с недоумением обернулась ко мне. – Какой смысл ему так скрываться? Не от меня же? Он вообще был со странностями: все эти ночные прогулки, внезапные приступы мизантропии… Может быть, он просто свихнулся и сейчас лежит себе в дурке?
– Ну да, наверное, может быть… – Прошло еще пять минут тишины. – А как же тогда заключение врачей о смерти?
– В том-то и дело, что я не знаю. Я уже ничего не знаю и не хочу знать. Я просто устала и хочу забыть обо всем, что было.
– Да-а, – я почесал висок. – А он к тебе не приходил?
– Ну ты зануда! Нет. Но знаешь, иногда поздно вечером или ночью домашний телефон начинает звонить, и звонок не такой, как обычно – равномерными отрезками, а непрерывный, и длится, пока не возьмешь трубку. Я даже провод выдергивала – не помогает.
Я представил холодную, бесконечную, металлическую трель телефонного звонка в пустой полутемной квартире.
– А если трубку поднять?
Она смотрит на меня, как на идиота. В принципе, подозреваю, не зря.
– Если трубку поднять, там, на другом конце, ее тут же кладут, – говорит она мне, как непонятливому ребенку. – Не знаю. Он раньше, когда мы ругались, постоянно так вот звонил по ночам, а потом трубку бросал. А сейчас, когда его нет…
Она замолчала. Подождав с минуту, я закурил.
– Ладно, я, пожалуй, пойду.
В ответ тишина, прерываемая только ударами кончиков ногтей по рулю.
– Слушай! – она смотрела на меня. – Ты бы зашел к родителям, они-то наверняка знают больше.
– Да я уже пытался до них дозвониться – нет никого дома. И ты же сама только что говорила, что они куда-то съехали!
– Ну да, говорила. Но я слышала, что они вроде бы вернулись. И нет, я к ним не заходила и не собираюсь – не хочу ворошить прошлое.
– Ясно. Ну, попытаюсь еще раз с ними связаться.
– Попытайся, попытайся… Ладно, давай, пока. Если что узнаешь, позвони, а?
– Хорошо.
Я ободряюще улыбнулся ей на прощание, вышел на улицу и закурил вновь. День явно не удался, болела голова, хотелось спать. Снежинки вокруг меня походили на людей: они так же бессмысленно куда-то мчались, сталкивались друг с другом, расставались. И в конце концов падали на землю и, растаяв, исчезали навсегда. Такие мысли настроения не улучшали, жизнь показалась мне чьей-то откровенно издевательской шуткой. Поглощенный мыслями, я дошел до метро – на этой станции я садился уже лет десять, и за это время она совершенно не изменилась. Наверху менялось всё: пейзажи, цены, политики, менялись мои подруги и вообще моя жизнь. И только мраморный пол, деревянные скамьи, особенный запах подземки остались прежними. Я втиснулся в вагон подошедшей электрички и все десять минут поездки усердно изучал рекламу и попутчиков…