С уважением, твой друг М.»
Вот такое странное письмо я получил от моего знакомого из фейсбука. Мы виделись однажды, друзьями не были никогда, но сейчас я сижу и пишу ему письмо, а заодно еще целой дюжине товарищей, о которых давно ничего не слышал.
Раньше у Иванова все было просто: детсад, школа, армия, институт, работа на заводе. Потом его укусил Купидон, ну или что он там обычно делает, одним словом, «влюбилася дитятя». Случился с ним этот сердечный недуг в период его героических свершений на овощебазе, куда заводчан отправляли по осени таборами. Табор инженеров, табор фрезеровщиков, табор инструментальщиков, табор работников профкома и прочей заводской интеллигенции. Всех отправляли, ну и его загребли. У нас же как? Оттрубил на овощебазе – поел в столовой. В союзе вообще с продуктами беда. Танки, самолеты? Пожалуйста! А вот со снедью разве что только шиш с маслом.
В перерыве между яростной атакой на капусту и битвой за кабачки угораздило нашего Иванова посмотреть на кладовщицу Зинку из четвертого цеха. И все, словно подменили парня. Раскраснелся, волосы зашевелились на загривке, ладошки вспотели. Одним словом, парнишка поплыл, и адреса не оставил. Сопли жует, а подойти, как заяц к лисе, боится. Два дня бледный ходил, кабачки потными ладошками натирал, а подойти робел. На третий решил выпить для храбрости и судьбу свою решать – к Зинке идти. Галстук с утра надел, костюм чешский, зеленый с отливом нацепил, и свататься пошел. А на базу как народ обычно идет? В чем не жалко. Кто в трико с пузырями, кто в майке алкоголической, кто шарфы и свитера вокруг поясов вяжет, одним словом, чем хуже, тем лучше. Бомжи на подиуме, не меньше. И вот на фоне этой тотальной овощебазной нищеты материализуется наш Иванов, одетый, лучше, чем депутат РСФСР на съезде. Надо сказать, что и Зинка баба не из простых была. Высокая, видная, фигурка точеная, волосы, грудь, глаза – все при ней. Мужики вились табунами, да отшивала она их всех люто. За словами в карман не лезла, враз можно было обидную кличку получить. И надо заметить, прилипали они к мужикам скоропостижно, да так, что иной раз имя не помнишь, а на кличку через какое-то время бедолага сам отзываться начинает. Так у нас в цехе жили и мирно сосуществовали Песикот, Гангрена, Лысый, Хрен и Чебурашка. Забавно иной раз, работаешь и слышишь, как мужики орут: «Гангрена! Скажи Чебурашке, его Хрен ищет!».