Васта бросилась к племяннику, обняла его, осыпала лицо мальчика поцелуями.
– Маленький мой, как я рада тебе!
Фелипе смутился, а тетка жадно рассматривала черты его лица, стараясь найти сходство с умершим сыном.
«Нет, не похож, – с огорчением подумала она. – Но все равно буду любить его…»
– Здравствуйте, синьора Васта, – вежливо сказал Фелипе, как учила его мать.
– Не синьора, а тетя, тетя Васта, – ласково поправила его женщина. – Ты, наверно, уже соскучился по маме?
– Да, тетя Васта, – потупился Фелипе.
– Ну ничего, мой маленький, вот попривыкнешь у нас, и мы напишем маме большое-пребольшое письмо. Ты умеешь писать?
– Пишу, только еще плохо, – прошептал мальчик.
– Научишься! Но что же я, – спохватилась синьора Васта. – Ты, конечно, проголодался с дороги, пойдем, я тебя накормлю.
Ожидая племянников из Нолы, Васта долго раздумывала, где их поместить. Бездетной женщине хотелось, чтобы мальчики жили рядом с ней, и все же она решила, что не стоит создавать им особые условия, выделять из общей среды. Теперь при взгляде на Фелипе, такого маленького и нежного, так исхудавшего после болезни, Васта чуть не поколебалась в своем решении.
«Возьму его к себе хоть на время, – думала она. – Пусть поправится, привыкнет к нашим порядкам. Хотя… Потом труднее будет отрываться от него. Пусть уж будет так, как задумано…»
Накормив Фелипе, тетка повела его по парадной лестнице в ученическую спальню, помещавшуюся на втором этаже. Парадная лестница была так широка, что по ней могла проехать карета, запряженная шестериком лошадей в ряд. Но мраморные ступени были выщерблены, резьба ограждений поломана, перила изрезаны ножом.
Кровати учеников стояли в громадной комнате, высота которой поразила Фелипе: она была не меньше пятнадцати локтей.[34] Подоконники узких окон находились высоко над полом, мелкие стекла пропускали мало света, и в дортуаре[35] было мрачновато, хотя на улице стоял солнечный день.
К одной из стен примыкал камин, такой большой, что там можно было жечь целые бревна. Но он был до половины заложен кирпичом, чтобы не платить за него налог, как объяснила мальчику тетка.
Узнав о появлении нового школяра, в комнату вбежали пять-шесть мальчиков в возрасте от десяти до пятнадцати лет. Ученики были распущены на летние каникулы, и в пансионе оставались только иногородние, за которыми не приехали родные. Представив ученикам Фелипе, синьора Васта ушла.