— Да, я Надежда.
— Пройдемте, Никон Матвеевич вас ждёт.
Цокая каблучками, она провела меня к кабинету и без стука открыла дверь. Сразу же перед глазами оказался мужчина, на вид не старше тридцати лет, темноволосый, широкоплечий и довольно высокий. Он сразу произвел приятное впечатление. Быть может все дело в смазливой внешности.
— Здравствуйте, приходите,— был вежлив и учтив.
— Здравствуйте, — засеменила ножками, заходя в кабинет.
За спиной захлопнулась дверь, видимо, её закрыла секретарша.
— Дайте свои эскизы, — спокойно заговорил, усаживаясь в кресло.
Подойдя к его столу, наклонилась, пытаясь дотянуться и передать ему в руки несколько листочков, которые я прорисовывала с самого утра.
— Работаете без программы? — вздернул бровью.
— Сначала вручную. Потом вношу данные в программу, — тихо ответила, оправдываясь. — Нас так учили.
Ничего не ответив, просматривал каждый лист, словно под лупой.
— И где вас таких берет отдел кадров, — закачал головой. — Вы думаете, это хороший проект? — швырнул листки на край стола, отчего я их еле подхватила, спасая от падения.
— Это еще не проект. Это зарисовки.
— То есть вы до обеда рисовали эти писульки? Думаете, мы тут так работаем? — засмеялся. — Это, — ткнул пальцем в сторону моих с трудом выверенных листков, — бездарщина. Вы свободны.
Открыв было рот, чтобы что-то сказать в свою защиту, молчала. Господи! Что сказать этому хаму? Как доказать, что я права? Чувствуя жжение в глазах от пробивающихся слез, развернулась к двери и пошла на выход.
Козел!
Начальник и слово мне не сказал, он уже и думать забыл о той стажерке, которая в течение полуминуты была в его кабинете. Закрыв за собой дверь, хотела разрыдаться. Как этому человеку удалось довести меня до слез за несколько секунд?
Меня не мог пронять даже самый противный профессор нашего института, который, кажется, питался слезами... девственниц. Хотя вряд ли мои одногруппницы, кого он довел до слез, были девственницами. Но если бы были, его точно можно было отнести в этот разряд. А пока он был лишь женоненавистником. До сих пор помню его фразы: «Женщины глупы. Им не место в архитектуре. Им место на кухне»...
Но профессор был старым пердуном, которому его хамство можно было простить его старостью. Было уж за 80, а на работу бегал как 20-летний. Видимо, слезы девушек оказывали на него омолаживающий эффект...