Пошел в художественную галерею. А там… Просто кошмар какой-то! Правда, совмещенный с нечаянной радостью: художник Олег Кулик рекламирует водку «Абсолют». Карина испуганно вытаращила свои темно-вишневые глазища: – Ты куда меня привел, говорил картины, искусство, а тут опять водяра! И что это за художник такой, не знаю…
– Понимаешь, Каринк, это считай нынешний мэтр современного российского искусства, почти академик живописи. Этот, как бы сказать помягче, параноик с маниакальной тягой к художественным вывертам, в свое время прославился тем, что сидел голый на цепочке в клетке, изображая собаку. Окружающий народ долго и с большим любопытством наблюдал, как этот самый Кулик жрет из лоханки, гадит под себя, периодически скуля и лая для правдоподобия на собравшихся.
Буржуям это понравилось – помнишь фразу Леонова из «Осеннего марафона»: «Они это любят», и призвали художника провести рекламную акцию водки за десять штук баксов. Недолго думая, Кулик присобачил к собственной фотографии «а-ля натурель», то есть без штанов, пластиковые соски, из которых можно отсасывать водяру.
– Жуть, хотя бы женские соски сделали, все какая-то эстетика…
– Что могу сказать? Полностью согласен. А в этом варианте, во-первых, это негигиенично. Подцепишь какой-нибудь атипичный ящур – и все, прощай молодость. Во-вторых, ты как всегда права – не эстетично. Каждому дереву ясно, что такой интимный процесс, как поглощение водки, требует вдумчивого, чуткого, основанного на глубинных тупиках сознания, отношения. Вы, благоговея, должны собрать свое внутреннее «я» и растворить его в стакане мерцающей и вонючей жидкости, чтобы потом, глотнув, вернуть свою духовную сущность в бренную плоть. Какая там японская чайная церемония! Так, игры в дочки-матери в вечерней школе для олигофренов. А подготовка к пьянке?! Это же песня! Практически лебединая.
Скажем, великая Анна Ахматова, возлежа по утрам на подушках, вызывала к себе будущего нобелевского лауреата, а тогда еще молодого и зеленого от пьянства поэта Иосифа Бродского: – А знаешь, Жозефф, не пора ли нам поразмышлять о живительной влаге и свежих анчоусах под соусом пармезан?
Бродский понимающе клевал библейским носом: – А то, мадам… – и мчался в ближайшее сельпо и приносил бутылку водки и пару банок килек в томатном соусе. Вот эстетика, вот поэзия! А если бы Анна Андреевна сказала Бродскому: – Йоська, шнуркуйся и мухой в лабаз за косорыловкой да прицепи пару жестянок мандавошек в т/с! – эффект великого таинства потребления водки просто разбился бы вдрызг! То есть результат был бы тот же – они выпили и закусили, но эстетический контекст, согласись, ушел бы в гудок.