И вот впервые Горский сосредоточился на своем отражении.
Ну дебил же! Вот, реально, дебил! С такой рожей только в Цирк клоуном!
Улыбка наркомана, получившего дозу. Блаженная такая, совершенно неадекватная. Глаза сверкают, навыкате. Как у игромана, что сорвал огромный куш и теперь получает выигрыш. И вид совершенно дурной. А всего-то пообщался с Жасмин по телефону. Причем, исключительно на деловые темы. И даже не получил еще ее полного согласия.
Да уж. Ничто не делает мужика таким дебилом, как женщина, которая затронула его сердце.
***
Жасмин
Алекс отправился на работу, а я занялась делом. Собрала свои вещи, вещи Матвея. Заказала номер в хорошей гостинице. Созвонилась с Азатом. Этот сухощавый татарин имел собственную фирму по перевозке мебели и других вещей. Делал все быстро и качественно. Правда, и дорого. Но я сегодня не собиралась экономить.
После всех приготовлений я впустила Азата упаковывать мой рабочий стол, компьютер и кресло. А сама отправилась к Матвею.
Сынишка словно чего-то такого ждал. Смотрел серьезно, внимательно, сосредоточенно.
– Мама. Мы уходим от папы? Потому, что он тебя сильно обидел? – ясные серо-голубые глаза смотрели на меня неотрывно. Я сглотнула.
Что он сейчас скажет? А вдруг захочет остаться с отцом?
От этой мысли настроение упало ниже плинтуса. Я просто не могла расстаться со своим мальчиком. Каждый вечер тяжелого дня я ложилась спать, вспоминая Матвея. Как мы играли, как он хихикал, когда я его осторожненько щекотала и позволяла высвободиться, делая вид, что малыш вырвался самостоятельно. Как он показывал мне свои пластилиновые поделки. Космические корабли, удивительно точно повторенные из мультфильма. Улиток, пестрых бабочек, динозавров.
Как он меня обнимал, и я забывала обо всех невзгодах.
Я даже представить не могла, как буду жить без Матвея.
– Мы уходим, – тихо повторила я.
– Ну ладно. Пусть папа думает над своим поведением.
Ответ вызвал у меня улыбку.
…А уже через два часа мы устраивались в большом гостиничном номере.
Мне больше не куда было идти…
Мама умерла, когда мне едва исполнилось двадцать лет. Рак. Помню, как работала и училась, чтобы спасти ее с помощью химиотерапии. Помню, как мама сажала меня на колени, и я боялась, что она, больная, не выдержит. Переживала, что ей тяжело. И лишь теперь я отчетливо понимала – какое же это счастье держать на руках своего ребенка. Пусть даже уже взрослого. Ну или почти взрослого.