Влад любовался Жасмин… И, кажется, она стала центром его Вселенной и его, собственной причиной для ребяческого счастья.
– Пойдем, покажем класс на танцполе? – вдруг предложил Горский.
Наверное, в эту минуту все, кто его знал, уронили челюсти. Потому что Влад в последний раз танцевал, кажется, еще в студенческие годы. На дискотеке, с одногруппниками.
Однако мысль о том, что он будет поднимать Жасмин, кружить, прижимать, оказалась слишком соблазнительной, чтобы Горский вспомнил за что не любит танцы. За то, что потеешь и потом ходишь в несвежем. За то, что порой натыкаешься на другие пары. За то, что на тебя все смотрят и сравнивают с другими.
Двигался Горский неплохо. Но многие его богатые знакомые, вроде Заглятдинова, легко заткнули бы Влада за пояс.
И все же, Влад решительно потянул Жасмин к танцплощадке.
– Я не уверена, что смогу также, – она кивнула в сторону плясунов.
– У нас все получится! – твердо заявил Горский и увлек спутницу в хоровод пар.
Они закружились. И Горский вдруг понял, что обожает танцы. Обожает эти вечеринки. Обожает музыку, которая била по ушам барабанами, оглушала флейтами и трубами.
Обожает все сейчас. Абсолютно и без исключения. Даже то, что прежде ненавидел. Вроде навязчивого запаха клубники. Горский не любит эту ягоду. Она казалась ему слишком приторной, какой-то недостаточно насыщенной другими вкусами, кроме сладости.
В детстве переел.
А теперь даже этот аромат от больших фруктовых этажерок, где громоздились алые сердечки клубники, крупные бордовые и желтые малинки, глянцевые черешни… радовал Горского и вдохновлял.
Он несся на волнах музыки.
Жасмин оказалась невероятно легкой, почти как пушинка. И очень пластичной. Она легко подстраивалась под движения, подпрыгивала, когда надо, и взлетала на руках партнера. Без проблем находила равновесие, когда Горский усаживал ее себе на плечи и постоянно улыбалась.
Влад не впервые видел ее улыбку. И не впервые она предназначалась именно ему.
Но сейчас Жасмин улыбалась и смеялась как девочка. Восторженно, легко, свободно. Словно ничего нет плохого на этом свете. Нет ни бед, ни болезней, ни невзгод.
Только музыка, только движение, только радость держаться вместе.
Может она и не думала так. Но глаза Жасмин сияли вместе с ее улыбкой и внутри Горского зрело такое странное, совершенно новое чувство.