Разметавшиеся вьющиеся пряди, жёсткие и чёрные как смоль, горящие большие глаза, истёртая, перепачканная мужская одежда, тесак на бедре…
«Я был прав, – подумал Дигвил, невольно выпрямляясь. – Куда ж тебе ещё деваться, курочка ты наша. Примчалась сюда, в родные пенаты…»
На миг он пожалел, что не устроил засады поблизости от замка. Но, во-первых, кто же мог ожидать, что беглянка доберётся до дома так быстро? И потом – она знает тут каждую тропинку, а люди в цветах Деррано, засевшие на меодорских землях, во владениях влиятельного клана Венти, – это повод, гм, для многих не шибко приятных вещей.
– Алиедора, – выдохнул старый сенор.
– Папа, папочка!
– Гертрем, Али вернулась!
– Пап, Алька тут, у нас!
– Пап, она… её там…
– Эхем! – Дигвил поднялся, внушительно прокашлявшись. Наступила внезапная тишина. – Благородная донья Венти, благородный сенор. Всё разрешилось ко всеобщему удовлетворению. Молодая донья Деррано цела и невредима. Полагаю, теперь ничто не помешает нам с ней немедля отправиться туда, где её настоящий дом, где её ожидает законный муж и…
– Заткнись! – вдруг выпалила Алиедора, и Дигвил, опешив, заметил блеск тесака в руке беглянки. – Заткнись! Знаю, зачем ты здесь, – братца спасать, его покрывать?!
Дигвил невольно отшагнул к стене, положив руку на эфес.
– Отец! Маменька! – Голос Алиедоры звенел. – Велите всем выйти. Кроме него! – Остриё тесака смотрело прямо на Дигвила.
– С каких это пор в почтенном и благородном семействе сеноров Венти забыли об уважении к гостю? С каких это пор девчонка распоряжается мужами? – Дигвил цеплялся за соломинку.
Под грозными взглядами отца и матери стайку молодё– жи вихрем вынесло за дверь, туда же отправились лакеи и прочая прислуга. В кабинете сенора Венти осталось четверо: он сам, донья Венти, Дигвил Деррано и Алиедора, не опускавшая тесака.
– Смотрите. – Беглянка решительно сунула клинок в ножны и распустила завязки на куртке. – Смотрите, маменька. Смотрите, батюшка. Вот кому вы отдали меня в жёны!
Дигвил предусмотрительно отступил ещё на шаг – теперь уже поближе к двери, горько жалея сейчас, что оба его ловчих – крепких и бывалых – остались в людской.
– Смотрите! – Голос Алиедоры ломался от еле сдерживаемых слёз.
Она в упор прожигала взглядом деверя, прижимая к груди скомканную и спущенную с плеч рубашку.