Только понимание того, что врач прав, удержало Матвея Власовича
от бурной реакции. Он из последних сил пытался сохранить
самообладание, дал перевязать ему сбитые и обмороженные руки, выпил
какое-то лекарство, но ощущение беспомощности становилось
невыносимым. К счастью, дверь больницы вновь распахнулась, в
морозном облаке появился кряжистый бородатый человек. Невозмутимо
кивнув головой вместо приветствия, он снял одежду и сразу
направился туда, куда ему указал доктор. За ним по полу тянулся
мокрый след огромных «летных» сапог. Заметив это, мужчина скинул их
и в носках прошел дальше.
Время тянулось бесконечно. Наконец, к Матвею Власовичу вышел
доктор:
— Состояние стабилизировалось. Вы успели, да и донор по счастью
оказался рядом.
Врач не успел закончить разговор. Вокруг Матвея, который все еще
был под наркозом, вновь началась суета. Доктор бегом вернулся к
подростку, который вдруг перестал дышать.
— Вот ведь зараза, только этого не хватало, — сквозь стиснутые
зубы бормотал доктор, тем не менее сохраняя хладнокровие. Будто во
сне наблюдал Матвей Власович, как он отдавал приказы медсестре,
принимал от нее шприцы, вводил какие-то лекарства его внуку.
Казалось, что это длится вечно. Донор, уже вставший с кушетки, тоже
подошел к юноше, несколько минут наблюдал, потом решительно
отстранил медсестру:
— Не суетись, отойди назад, не мешай!
Поразительно, но медики как по команде расступились. Мужчина
поднёс одну руку ко лбу юноши, а вторую к его грудной клетке,
закрыл глаза. Что-то подобное электрическим разрядам засверкало над
телом подростка. Руки и лицо странного целителя стало
иссиня-бледными. Минута, другая... грудь мальчика наполнилась
воздухом. Почти сразупосле этого его дыхание выровнилось. Доктор,
все еще бледный, вышел к Матвею Власовичу, без слов похлопал его по
плечу. Никто не заметил, как в этот момент бородач вышел из
больницы и исчез в кромешной метельной мгле.
Не больше пяти минут длилось все это...Не больше...но ни сразу,
ни когда-нибудь потом Матвей Власович не забыл ни единой секунды из
них. В его памяти навсегда отпечатался каждый жест, каждый взгляд.
Он мог бы описать каждую взломаную ампулу с лекарством, каждое
движение возле стола с неподвижно лежащим на нем внуком. И все это
происходило в полной для него тишине. Будто кто-то в этот момент
выключил в комнате звук.