«Довожу до сведения майстера инквизитора»… Все opera
anonyma[6] начинались одинаково, исключая те, которые,
напоминая выражения ябедничающих детей, сообщали: а такая-то –
ведьма, у нее козел (кот, пес, муж) с черным волосом. Кляузу на
местную держательницу постоялого двора явно накатал хозяин трактира
подле лавки пекаря – тот после смерти жены, как уже успели
рассказать Курту, впал в искушение доступности выпивки, всегда
наличествующей в его распоряжении, отчего дела пошли из рук вон, а
как следствие – дикая ненависть к преуспевающей конкурентке,
всегда славившейся дотошностью, аккуратностью и уравновешенностью.
Побеседовать с ним, что ли, чтоб чего не натворил…
«Отказано в расследовании». «Отказано в расследовании». Почерк у
Курта и так был отличный, но, кажется, именно эти слова теперь
будут шедевром каллиграфии – кроме них, за последние дни он не
писал ничего. Хотя кое-где хотелось поставить резолюцию «Вздор!»
или «Полный бред». Временами тянуло написать «Ересь», только не в
академичном смысле, а в разговорно-народном…
Кажется, наставники не зря призывали помнить, что
выдержка – высшая добродетель следователя, ибо поведение
местных жителей подпадало под емкое определение «дорвались».
Вообще, и до него здесь было кому пожаловаться. Аббатство пусть и
небольшое, но все же есть, настоятель не имеет права на собственное
расследование, но имеет возможность сообщить, как это принято
говорить, «кому следует». Магистрат обладает теми же правами и
возможностями. Тут даже палач наличествует. Вот только для того,
чтобы «просигнализировать» кому-то из них, надо иметь информацию
действительно ценную, правдивую или хотя бы похожую на правду.
Репутация же Конгрегации (увы, нельзя сказать, что совсем уж
незаслуженная – еще не так давно и впрямь были и перегибы
на местах, и злоупотребления, и недобросовестное исполнение
обязанностей) подразумевала, что за счет Курта местные попытаются
начать сведение счетов. И это, кажется, надолго…
«Отказано в расследовании». Все.
– Слава Тебе, Господи!
И никакого поминания всуе. Курт уже начал думать, что приговорен
к судьбе Сизифа, и каждый раз, когда он откладывает вправо
прочитанный лист, в левой стопке сам собой зарождается еще один.
Или два. Благодарность за то, что помятые бумажки и рваные куски
зачищенного пергамента кончились, была искренней и полной.