Поэтому Эдуард Мотало чувствует себя жестоко обманутым. Он считает, что его призвание – психотерапия. Но переучиваться, когда тебе за сорок, уже поздно, да и деньги нужны. А денег у Эдика нет никогда. Как там говорится? В тридцать лет жены нет, и не будет, в сорок лет денег нет, и не…
Тьфу ты! На себя посмотри! Четвертый десяток пошел! Ни жены, ни…
– Эдик, постой!
– Отстань!
– Да брось ты! Наплюй на этого щенка! Я-то знаю тебе цену! Мотало! Ну? Забей!
– Они смеются… Ты слышал? Смеются… Да они просто ничего в этом не понимают!
– Согласен: не понимают.
– Андрон… Это же тупые, ограниченные люди… Серость…
– Точно!
– Им бы только… Показатели… Деньги… Везде эти проклятые деньги…
Эдик с ненавистью посмотрел на высокие заборы. Сказал с тоской:
– Я, кажется, понимаю, почему он застрелился…
– Тихо-тихо-тихо… Ты же только что сказал, что его убили. Сам себе противоречишь. Ты, вот что… Не раскисай. Приходи вечерком ко мне. Мама на даче, так что мешать нам никто не будет. Выпьем, в шашки сыграем. Ну? Придешь?
Эдик молча пошел вперед, к реке. Берег здесь был крутой, тропинка, змейкой идущая вниз, размыта водой, и местами обнажилась рыжая глина. То и дело, спотыкаясь и цепляясь за ветки, Эдик спустился к самой воде. Догнав его, Андрей Котяев тихо сказал:
– Работу надо доделать.
– Да кому это нужно? – махнул рукой Мотало. И сел на траву.
Он присел рядом, какое-то время молчали. Утро было тихое, свежее. Вообще, ночи этим летом были на удивление холодные, да и дни не жаркие. Все находились в состоянии ожидания. Ну не может же все это так бездарно закончиться? Девять месяцев в году русский человек живет ожиданием лета, и вдруг такой обман! Поэтому и он, старший оперуполномоченный Андрей Котяев, и судмедэксперт Эдик Мотало, и мальчишка-следователь находились в состоянии депрессии, были раздражительны и брюзгливы. А кто в нем, спрашивается, сейчас не находится? Особенно те, кому все лето придется париться на работе. Они вообще, похоже, так и не увидят солнца.
– Дерьмо! – с чувством сказал он. – Погода – дерьмо! И в самом деле, хочется застрелиться, – и зевнул.
– Всю ночь лил дождь, – вяло заметил Эдик.
– Это точно.
– Записка.
– А ведь и верно! Буквы водой не размыты. Дождь кончился…
– Часов в семь утра.
– Значит, он застрелился на рассвете.
– Да. Он застрелился утром. Или его застрелили утром. Потом привезли сюда, положили на бережок, в руку вложили пистолет, камешком придавили записку, чтобы ветром не унесло…