Наблюдая, как хухрик гоняет по летному полю мячи, я подумал, что если нормальному глазу свойственно различать гамму цветов, то полноценная личность должна пользоваться множеством ипостасей, чтобы полнее воспринимать окружающее.
Я – не о себе. Рассуждения о полноценной личности, – не для старика. По виду, хухр, вероятно, похож на алкагольного чертика. Его, пожалуй, можно причислить к банальной галлюцинации. Но какой сумасшедший сознается, что он – сумасшедший? Однако, честное слово, я бы пошел к психиатру, если бы не одно «но»: в этом явлении присутствовал юмор, что явно свидетельствовало о здравом рассудке.
Впервые увидев Его, я спросил просто так, как приблудного пса: «Ты кто?»
«Фуфрик», – ответил он: оказывается, глухие согласные ему не очень давались. «Хухрик», правильней – «хухрики», возникли после того, как жена уехала к умирающей матери, пытаться задержать смерть, то есть, когда ко мне пришло одиночество и сознание, что с этим надо как-то справляться. Они моя хитрость, – маленькое безумие, спасающее от – большого. Они укрощают кошмары, привносят сюжетную стройность в путаницу навороченных снов. «Хухрики» – нечто пушистое, теплое, трогательно-беззащитное, и вместе с тем озорное, с душою ребенка, способное умножаться, по настроению меняя обличия.
В восемь утра наша группа должна была вылететь из Шереметьева на самолете «Трансаэро». Фирма располагала четырьмя «бортами». Два из них накануне потерпели аварии. Третий – приземлился в Баку. Четвертый, прилетевший из Уренгоя в Москву, сейчас как раз ремонтировался (неполадки с закрылками). Он-то и должен доставить нас в Лондон. На ремонт ушло уже шесть часов. И мы безнадежно задерживались.