По выходе из лазарета, однако, никакой учебы в течение довольно
продолжительного времени Курт так и не дождался. Мальчишек отмыли и
переодели — в одинаковую и до предела простую одежду, накормили, и
у помнящего свои трапезы в заброшенных подвалах Курта даже
мелькнула мысль, что ради такого можно и смириться с любым будущим,
ему уготованным. Новых монастырских обитателей развели по кельям,
по четверо или трое в каждой, и около недели они вели бытие
праздное, монотонное и безмятежное. Безделье нарушалось лишь
всеобщими сборами на молитву в монастырском храме, всеобщими же
посещениями трапезной, бесцельными прогулками по довольно
захламленному внутреннему двору, охраняемому парой арбалетчиков на
стенах. Собственно, время от времени попадавшиеся на глаза
вооруженные люди убивали в зародыше мысли о возможном побеге, даже
если б кто и решился покинуть эти стены и уйти неведомо куда из
весьма отдаленного монастыря.
А еще мерное течение дней прерывалось непременными исповедями,
которые Курт отрабатывал, как обязательную повинность. Исповеди же
затягивались надолго, становясь все дольше с каждым разом, и
состояли по большей части не из излияний воспитанника, а из речей
самого наставника. Всякий раз Курт ждал, когда же отец Бенедикт
перейдет к проповеди смирения и незлобия, к порицаниям и поминанию
невинно им убиенных, однако за долгие две недели так этого и не
услышал. Хотя, надо сказать, он вообще мало что слышал — слова
старого священника по большей части проходили мимо.
Сфорцу он видел множество раз, но все как-то мельком — тот вечно
куда-то спешил, порой отзывал в сторонку отца Бенедикта и о чем-то
с ним шептался, когда обрадованно, когда озабоченно, или же просто
проходил мимо, поглощенный какими-то своими думами. Но однажды
после трапезы, когда воспитанники после благодарственной молитвы
собрались было расходиться, Сфорца вышел на середину и произнес
краткую речь, смысл которой сводился к следующему. Праздная жизнь
кончилась. Воспитанники, отдохнувшие от тягот беспризорной жизни и
набравшиеся сил, должны сделать все, чтобы их бытие и впредь было
столь же приятным, а посему с нынешнего дня на мальчишек ложатся
некоторые обязанности, первой из которых была — одному из них
направиться в монастырский двор и нарубить дров, необходимых для
приготовления следующей трапезы и отопления, ибо затянувшаяся в том
году зима проморозила монастырский корпус насквозь. Новость была
встречена гробовым молчанием.