На пришельца словно из другого мира они даже не смотрели, словно
Сиобан был просто зрителем какой-то постановки. Это место и эти
люди казались ему чуждыми, неправильными, и чем дальше он
продвигался вглубь поселения, тем отчетливее это осознавал.
Дойдя до центральной площади, он встретил человека с равнодушным
лицом, не выражающим никаких эмоций. Что-то напомнил ему этот
странный незнакомец…
Точно… Он как Бездушные. Их лица выглядят точно так
же.
И тем не менее перед ним был вовсе не одно из детищ
Алчущего.
Мужчина, не говоря ни слова, указал Сиобану на левую дорогу, и
гость, благодарно кивнув, последовал по ней. Дома внезапно
кончились, осталась лишь поднимающаяся га холм дорога.
Там что-то располагалось, на вершине этого холма. Храм, церковь?
Как бы то ни было, Сиобан туда не пошел, вместо этого на полпути
повернул направо. Незримая сила вела его, и он не
сопротивлялся.
В конце концов впереди показался недостроенный деревянный дом,
стоящий у самой границы леса. До завершения постройки оставалось
ещё много работы: из бревен были выложены только стены.
Пройдя немного вперед, Сиобан увидел работающего с деревом
мужчину. С помощью рубанка он обстругивал доску и не остановился
при появлении гостя.
Сиобан замер, уставившись на него и чувствуя, как страх сжимает
сердце. Весь путь сюда он в тайне надеялся, что это какой-то трюк
или уловка, обман, но теперь точно знал, что все реально.
— Вижу, ты не очень рад меня видеть, Сиобан, — его голос звучал
так же мягко, и вместе с тем весомо, как и прежде. Казалось и не
было этих двух тысяч лет.
— Учитель, — гость поклонился, используя обычный церемониальный
поклон.
— По крайней мере о вежливости ты не забыл, — ответил человек и,
отложив рубанок, выпрямился.
Это и впрямь был Таргарон. Эти седые волосы, безразличное,
словно выточенное в мраморе лицо. Разве что сейчас учитель казался
Сиобану гораздо выше. Не человек, а статуя великому герою
прошлого.
Они почти минуту смотрели друг на друга, и как бы не было
сложно, но ученик выдержал взгляд своего учителя. И судя по тому,
как приподнялись краешки губ Длани, он это оценил.
— Я всегда любил в тебе это, Сиобан. Многие считали тебя
мягкотелым и слишком нерешительным в отличие от брата. Дарвин был
подобен стали. Сильный и крепкий, он принимал решения порывами
сердца, и никто не мог его сдержать. Но из всех моих учеников лишь
тебя я считал равным себе. Не по силе, конечно, а по разуму и
мировоззрению. И тем больнее было твое предательство, ученик.