Ночь. Окна были темными, видно, все уже спали. Бреханул Серко, потом узнал молодого хозяина и ринулся под ноги ластиться. Подхорунжий тихонько рассмеялся, потрепал старого пса по загривку и негромко постучал в окно, под которым обычно спал отец. Некоторое время было тихо, потом кто-то заворочался, кашлянул и до боли родной голос спросил:
– Кого там черт посреди ночи принес?
– Открой, батя, – ответил он. – Я это. Артемий.
– Сынок! – задохнулся тот. – Вернулся! Живой!
В доме загорелась свеча, женский голос что-то спросил, батя ответил, и женщина заохала, запричитала.
– А ну, цыц мне тут! Хочешь, чтоб краснюки пришли?
Дверь заскрипела, и на пороге появилась грузная фигура. Артемий подошел и обнял отца, которого не видел три года. Тот прижал сына к груди и кусал губы. Не чаял уже увидеть. Сам бы в семнадцатом с сыновьями ушел, кабы не деревяшка вместо ноги.
– Заходи! – отстранился старый казак. – Дай хоть погляжу на тебя.
Артемий зашел в родной дом, понимая, что в последний раз. У печи соляным столбом застыла мать, зажавшая себе рот рукой и во все глаза смотревшая на него. Старик поднял свечу и с изумлением оглядел сына, затянутого в черно-серебристую форму с горящим багровым светом глазом на левом плече.
– Это что ж на тебе за форма такая, сынок? – спросил он.
– На новой службе выдали, – вздохнул Артемий. – За вами я, батя. Собирайтесь, времени нет. Наши сейчас заняли станицу, но ненадолго. Победили краснюки, нету больше белой армии. Все. Я чудом живым остался, спасли одни люди. У красных в сарае расстрела ждал, так меня вытащили и службу предложили. Куда деваться было? Да еще и семью с собой забрать позволили, помогли сюда добраться.
– Так, давай по порядку, – нахмурился старый казак. – Ничо я что-то не понял. Садись, глотнем понемногу и поговорим.
– Ладно, – вздохнул Артемий. – Только Михал Петрович говорил, чтоб собирались быстро. Он тоже за своими пошел. И Пашка Мерещенко.
– Михась с вами? – усмехнулся батя, садясь за стол, на котором уже стояла четверть с самогоном и кусок сала с душистым домашним хлебом. – Тогда я спокоен. Он вам баловать не даст.
– Он и здесь у нас командиром, – кивнул парень, тоже сев. – Я сам не дюже понимаю, что случилось. Утром сидели в сарае, думали, все, скоро расстреляют. Краснюки в Крыму тьму народу постреляли. Обещали, что раз война кончилась, то простят. Обдурили. Потом нам сказали, что они всех решили перебить.