Наконец, преодолев все дневные пробки центра города, мы высаживаемся на Английской набережной у банка и, войдя в вестибюль, вступаем в долгие переговоры с охраной. Оказывается, мое имя должно быть в компьютере. Чудеса! Однако пока его ищут, приходится стоять между дверью и крупнокалиберным молодым человеком, уткнувшись носом в первую пуговицу его пиджака. Вадик, по всей видимости, здесь не в первый раз, и ему разрешено посидеть на диванчике в холле. Наконец черный пиджак отодвигается, чтобы протянуть руку за моим паспортом и сумочкой. Еще десяток минут формальностей, и по парадной лестнице мы поднимаемся в приемную, где секретарша, уже без лишних разговоров, распахивает перед нами высокую дверь. В глубине обширного кабинета из-за циклопического письменного стола встает фигура, и доносятся слова о том, что нас рады видеть. Приблизившись, получаю возможность рассмотреть уважаемого банкира. Да, внешность достаточно пресная, Вадику крутить с ним любовь было бы определенно скучно.
Юрий Николаевич – вежливый господин в безупречном костюме, лишенном индивидуальных черт. Наверное, все подобрано продавцом в магазине. Значит, Вадик знаком с ним не так давно, иначе на нем бы был другой галстук.
– Рад вас видеть, много наслышан. Слышал, что умница, красавица. Но результат, как говорится, превосходит. – Все эти комплименты произносятся абсолютно бесцветным голосом и без намека на энтузиазм. Совершенно не ожидая от меня ответной реплики, он продолжает: – Программа обширная, будет масса гостей, но мы вас сильно нагружать не станем. Мой секретарь уже набросал пресс-релиз и список приглашенных. Просмотрите их, внесите поправки, и мы все разошлем. Гонорар, – тут он называет весьма внушительную сумму, – вас устроит?
Это в несколько раз выше самого щедрого вознаграждения за такую работу, поэтому кокетливо интересуюсь:
– Что, придется кого-то незаметно пристрелить, когда грянут первые ликующие аккорды?
Ю. Н. вежливо хихикает, зато Вадик радостно хохочет, видимо гордый за свою протеже.
– Ну что вы, – Ю. Н. все-таки оживляется, – это плата за вашу квалификацию, за ваш шарм, в конце концов.
– Но мне же совершенно нечего будет делать.
Тут вступает взволнованный Вадик. Бросив на меня взгляд, который говорит: «Дура, от чего отказываешься», он торопливо произносит: