Искусство живет во вражде с музами – скажу я.
Музы, как сирены, заманивают в избитые берега.
Крепи себя к мачте своего корабля.
Плыви мимо, к будущему, которое любишь.
Иду вперед. Смотрю на звезды, они обновлены для меня долгим к ним невниманием.
Меня на Западе упрекают в измене самому себе и принимают мое наследство.
Я должен стоять прямо, но так стоит только колос, из которого вытекло зерно, должен стоять на одном месте, как стоит кол, вбитый в землю. Не менять своей позиции, как скелет в могиле.
А я хочу изменяться, потому что не устал расти.
Буду говорить об этом сегодня, потому что кто знает, будет ли мой завтрашний день? Помню старика латиниста Ивана Михайловича Дореомидова. Бородатый старик в вицмундире читает стихи.
Много ли зим нам отмерил Юпитер,
Или это последняя, что разбивает волны
о противолежащие скалы?
Зимы легли на зимы, как страницы на страницы в уже прочитанной, закрываемой книге.
Книга легла на книгу. Их связываю в пачки.
Вот снова пал поздний снег. Пала зима на оцинкованные, новые, против лежащие крыши новой Москвы.
Оживают старые строки. Вспоминаю высокого человека, которого звал Володей, с ним гулял я по набережной Невы, с ним смотрел на низкие, как будто утопленные в Неву, стены Петропавловской крепости.
Тот человек своим памятником смыкает кольцо, окружающее центр Москвы. Он хотел растоптать свою душу, чтобы она была большая, и окровавленную душу дать как знамя.
Цвет знамени в поэзии значит все. Цвет знамени – это цвет души, а так называемая душа имеет и второе свое воплощение – искусство.
Попробую записать то, что думаю сейчас. Для пишущих и мыслящих и для идущих нет отречения, но они отрицают то место, откуда ушли.
Заново хочу определить для себя путь искусства, кажущееся его повторение, его отношение к действительности и в том числе и борьбу за цвет знамени, за эмоции и за так называемую душу.
Главное для меня – отделить то, что в искусстве продолжается, от того, что в нем появляется заново.
Приведу пример. С полярных скал медленно сползает, чертя камень и унося за собою валуны, наращивая на себя пласты, ледник. Он входит в холодную воду, омывается ею, а она подымает его и отламывает снизу вверх, так, как женщины отламывают ветку. Плывет кусок ледника, теплые ветры обтачивают его сверху. Он плывет, вступает в синие воды теплого течения. Семь частей его под водой; одна, вверху, обтачивается ветром и солнцем. Теплая, синяя вода медленно снизу облизывает айсберг, пока он плывет и плывет, странствуя к югу.