Кстати, Яковлев учился с Дорониным и Лукьяновым в одном классе, после девятого, отец вынудил его поступить в школу милиции, ребята же ушли в училище. А в этом году, Яковлев начал работать в уголовном розыске.
Боря чмокнул меня в щеку и на эмоциях выскочил на площадку.
- Девки, - просунул голову в щель приоткрытой двери, - я быстро, Мариш, не обижайся. Я к Сане на пару минут.
Он хлопнул дверью, а Анфиса в очередной раз кинула на меня подозрительный взгляд.
- Что? - оборачиваюсь.
- Ничего, странная ты сегодня какая-то.
- Какая есть. Пошли ногти красить, ты хотела.
- Пойдем, я думаю, красный, - певуче протянула подружка, прихватив в спальню пару яблок.
4. Глава 3
Доронин
Мама колдовала у плиты, а Людка, усевшись напротив, рассказывала о том, что и у кого изменилось. В дверь позвонили прежде, чем сестра успела закончить фразу.
- Кого там еще принесло? – недовольно сморщила нос, вставая из-за стола.
- Сам открою, - перехватил ее руку, - сиди.
Повернув ключ, потянул дверь на себя, видя стоящего на пороге Борю. Секундная пауза, прежде чем в квартире раздались наши громкие голоса приветствия и смех.
- Доронин! Мне девки сказали, ты вернулся, я даже не поверил сначала. Чего не сообщил?
- Не хотел баламутить, проходи.
- Боренька, - мама выглянула в прихожую, - проходи, мы обедать собираемся, будешь?
- Спасибо, теть Ань, я на минуту. Вечером гуляем?
- Само собой.
Яковлев хлопнул в ладоши.
- Тогда я парней соберу, и за тобой заедем.
- Куда едем-то?
- На дачу ко мне, я только родственничков по домам развез. Хата наша.
- Ладно, давай.
Борька ушел, а Люда с интересом посмотрела ему вслед, выскочив в прихожую.
- Куда намылились?
- Тебе скажи.
- М-м-м, маму не расстраивай, а то я вас знаю, особенно Лукьянова, - недовольно цокнула языком и, круто развернувшись, вернулась на кухню, усаживаясь на стул.
- Маратик, блин.
Мама уже накрыла на стол и все никак не могла перестать суетиться.
- Чего Боря приходил?
- Ой, мам, а ты не догадываешься? Пить поедут и по девкам, - закатила глаза сестра.
- Люда!
- А что, мама? Я не права? - рассмеялась.
- Уймись, - раздраженно смотрю на сестричку.
Никак не могу понять, что с ней не так, но что-то явно изменилось. Откуда эта дерзость, желание уколоть, язвительность? Та Людка, которую я знал и помнил, была другой. Моя сестра - олицетворение нежности, мечтательности, романтичности, по крайней мере, я запомнил ее такой. Только вот сейчас от всего этого остались лишь слова.