- Вопрос не существенный, - я повёл Буркова на первый этаж в
«кабачок тёти Зины». – Так что там с ролью?
Мы пересекли фойе и, открыв высокую белую дверь, оказались в
помещении, где всегда пахло какой-то выпечкой.
- Тётя Зина, здравствуйте, - я кивнул нашей объёмной в талии
продавщице. – Когда уже установите в буфете кофемашину? Когда
наконец-то посетители будут вдыхать аромат латте, капучино,
ристретто и маккачино?
- Чего тебе, «язва сибирская»? – Пробурчала Зинаида
Петровна.
- Два зелёных чая с лимоном и два больших чизбургера, кстати,
познакомьтесь новый актёр нашего современного театра, - я указал на
притихшего Буркова. – Возможно будущая звезда советского
экрана.
- Лимона нет, - заворчала буфетчица. – Чая зелёного тоже не
бывает. И этих твоих чиз… Их тоже нет. Вот тебе два стакана
томатного сока и два коржика песочных. «Ирод окаянный»!
- А коржики точно из песка? – Я взял томатный сок.
- Сгинь «сатана», - тётя Зина обиженно отвернулась.
Мы с Георгием уселись за столик. Актёр раскрыл сценарий, где
была сделана закладка, прокашлялся, залпом выпил стакан сока и
начал:
- Роль, конечно, хорошая. Не Дон Кихот, но тоже ничего. Но я
предлагаю сделать ещё лучше.
- Так? – Я откусил коржик из «песка».
- Значит, мой герой Миша сначала выпивает в бане с этим, с
Женей. Так ведь? – Бурков смешно вздёрнул вверх одну бровь. – А
потом в аэропорту он хитростью пробирается в самолёт и тоже летит в
Ленинград.
- Зачем? – Опешил я.
- Ты слушай дальше, - актёр допил и мой стакан томатного сока. –
В Ленинграде он привозит Лукашина по нужному адресу, кладёт его на
тахту, а сам прячется на кухне. Ну, к этой Наде подруги же потом
придут. Так ведь? Ну и мой Миша выскакивает, здоровается, говорит,
что тоже из Москвы и с одной из подруг, которая посимпатичней,
крутит Вась-Вась. А потом две свадьбы в один день! О сюжетец!
- Есть другая идея, - я улыбнулся. – Миша выпивает в бане с
друзьями, потом засыпает, а просыпается уже в логове у фрицев, в
Рейхстаге. Они ему: «Хенде хох, аусвайс, ферфлюхтен швайн!» А Миша
им на чистом немецком языке с рязанским акцентом отвечает: «Я есть
штандартенфюрер СС Штирлиц. Мне срочно говорить с Адольфом
Гитлеровичем. Тет-а-тет, так сказать». Тут подходит сам Гитлер и
спрашивает: «Варум?» А ты, то есть Миша выхватывает из рукава
наградную вилку от самого Феликса Дзержинского и наносит два удара
или восемь дырок прямо в сердце.