Я не спрашиваю, о чем думала эта
девочка, когда влюблялась в своего университетского преподавателя.
Все студентки влюбляются в преподавателей именно потому, что ни о
чем в этот момент не думают, а следуют подростковой восторженности
и стадному инстинкту.
Я спрашиваю, зачем я так поспешила и
украла у самой себя два года беспечной радости − с восемнадцати лет
до двадцати? Я оказалась в глупом положении дурехи, которая
вцепилась в первого же препода, когда все стадо побежало дальше,
влюбляться во второго, в третьего, в четвертого… Кстати, куда более
импозантных и занятных, чем тот, что достался мне.
Полгода я наслаждалась завистью
сокурсниц и недоумением сокурсников. Почему мне была так важна их
зависть? С какой стати я смотрела на них свысока? Нет
ответа.
Через год прикол себя исчерпал. Я
обнаружила, что живу со скучным типом, который ездит по
мозгам пересказом своей диссертации, орет на меня за
неправильно сваренные макароны, громко сморкается, часами по
телефону воспитывает детей от предыдущего брака, а ночью храпит и
чешет свою аллергию на анчоусы. Я с ума сходила от мысли, что мои
приятельницы в это время зависают в ночных клубах, спят с
ровесниками, путешествуют и наслаждаются свободой.
Хорошо, реально подарок судьбы, что
его мамаша оказалась исчадием ада и возненавидела меня после
первого же контакта. У меня появился законный повод сбежать из
этого брака на волю. Прощание затянулось еще на год. Амбициозный
преподаватель университета не мог позволить какой-то студентке
покинуть его так быстро.
Пришлось провоцировать его маму.
Никогда я так вызывающе не одевалась и не вела себя, не
рассказывала на их родственных сборищах столько похабных анекдотов
и не изъяснялась на таком грубом сленге, как в тот период своей
жизни. В какой-то момент охватило беспокойство, что имидж разбитной
чиксы намертво прирастет ко мне.
Хуже всего, что именно кандидату наук
все мои выходки нравились. В погоне за утраченной молодостью он
явно жаждал приобщения к подростковой субкультуре.
Как только спутник жизни сообразил,
что я не держусь за наш брак, кандидат наук встал на путь
исправления − прекратил рассказывать мне диссертацию, прочищать нос
уходил в другую комнату, вылечился от храпа и даже принялся
нахваливать мои макароны, хотя я варила их все хуже и хуже.
Неожиданная покладистость сына взбесила его маму. Она каждый час
звонила любимому чаду, чтобы зачитать очередной список моих
прегрешений. Когда кандидат наук выключал телефон, мама приезжала
лично.