- А как отрастет, ты главное не трогай его лишний раз. А то,
глядишь, и девки тебе уже не понравятся… девушка вошла в раж. Она
ходила вокруг столба, смеялась и все время показывала ему, дразня,
согнутый мизинец.
Толпа затихла.
- Хватит, Хельга, еще слово, и ты встанешь на место Храбра!
послышался из толпы народа голос ведуна Пересмысла. Старик своим
видом источал ауру благоговейного ужаса. Девушка мгновенно
прикусила язык под его нестерпимо тяжелым взглядом.
Хоть нарушительница покоя и замолчала, селяне, после недолгой
паузы, продолжили улюлюкать над парнем.
Хельга виновато
потупив взгляд, опустила голову, чувствуя, что все-таки, как
говорится, своими обидными изречениями «перегнула палку». Слепая
ярость и жажда мести застилала ей глаза, и в этот момент не было
видно той черты, которую переступать не стоило. Но она с легкостью
её перешла.
Пересмысл,
проигнорировав старосту и родителей парня, сложил руки на груди и
вынес окончательный вердикт:
- Всыпать ему сто двадцать розг. По десять за каждую
посрамленную девушку.
Судя по тому, что перечить ему никто не стал, именно он являлся
бесспорным авторитетом у всех жителей в деревни Ивовый дол, в
отличие от старосты Деяна, который такового только изображал.
- Дед Пересмысл, дак нас тринадцать было, это сто тридцать розг
получается? подметила веснушчатая Ариша, высчитывая количество
ударов на пальцах.
- Хельга уже за себя воздала, даже с лихвой, так что,
похорошему, и ей пяток розг на сдачу дать не было бы лишним.
Хельга испуганно уставилась на старика. Мужики из деревни Иволг
отвязали Храбра от столба, приволокли козлы для распилки дров и
распластали парня на них. Содрали с него остатки разорванной
рубахи, закрепили веревками руки и ноги.
Матушка Храбра, Златоцвета, кусала при этом костяшки своих
сухоньких пальцев, еле сдерживая крики. Ее супруг, Татьмир, смотрел
на экзекуцию сына с каменным выражением лица, видимо понимал -
заслужил парень.
Привести приговор ведуна в исполнение вызвался один лихой и
крепкий мужчина. Рука у такого точно не дрогнет. Специально для
него несколько отроков нарезали пучки ивовых хлестких и гибких
прутьев.
Мужик взялся за порку росомахи с пристрастием. Хлесткие
прутья со свистом рассекали воздух, оставляя на спине Храбра
красные полосы. Их вскоре стало столько, что на спине не осталось
ни единого целого кусочка кожи. Парень сначала держался, потом
начал превращаться в росомаху; рычал, скулил, как побитая собака,
шипел и огрызался.