Слепая Вера - страница 2

Проснулась Вера в полной темноте. Сразу вскакивать не стала, только прислушалась к окружающей обстановке. Справа слышался птичий гомон. А еще время от времени она ощущала легкое прикосновение свежего ветерка. Кажется, открыто окно. Кроме щебета можно было уловить тихий шелест листьев и журчание, будто неподалеку течет ручей. Слева отчетливо ощущалось легкое, но глубокое дыхание. Кто‑то спал в некотором отдалении.Вдохнув свежий воздух, она почувствовала аромат земли, воды, свежей выпечки и еще один, ни на что непохожий запах. Пахло смесью многочисленных трав, огнем, железом и еще чем‑то совершенно неуловимым.Прежде чем врываться в новый мир, Вера вспомнила все, что с ней произошло недавно. Неужели она на самом деле вот так просто умерла? Ей очень хотелось знать, что случилось. Отчетливо помнилось, как она шла с работы домой. Был летний дождливый вечер. Фонари давно уже зажглись и окрасили мир в оранжевый цвет. Сильный ветер то и дело пытался вырвать у нее из рук зонт, который приходилось стискивать слегка замерзшими пальцами.Она шла по тротуару. Никаких прохожих, кроме нее, не было. По крайней мере, спереди. В такой ненастный вечер мало кто решался выйти на улицу. Машин, которые могли сбить ее, Вера тоже не видела.Тогда что же случилось? Этот момент словно выпал из ее памяти. Вот она идет по улице, а в следующее мгновение оказывается в белоснежном коридоре.Вспомнился и небесный клерк. Стоило Вере подумать о нем, как она тут же нахмурилась. Что он говорил о плате? Почему скрыл такую важную информацию? Неужели только по той причине, что она разоблачила его неумелое притворство? Разве она в этом виновата? Кроме того, если бы он предупредил ее, что за активированный навык придется чем‑то заплатить, она бы дважды подумала, прежде чем соглашаться. К сожалению, сейчас уже ничего не изменишь. Да и, возможно, плата не такая серьезная.Открывать глаза Вера не торопилась. Она понимала: стоит это сделать, увидеть, что мир на самом деле другой, как ей придется принять происходящее и попрощаться со своим сыном навечно. Пусть он давно вырос и съехал от нее, но это не значит, что она не почувствует тоску. В мире у нее не осталось никого, кроме него.Родители давно ушли. Сестер и братьев не было. С мужем она развелась. Надоело выслушивать упреки и пьяные концерты. После того как любовь ее молодости угасла, Вера почувствовала вовсе не горечь из‑за потраченных лет, а облегчение. Да, было трудно. Приходилось работать, воспитывать сына в одиночку, но она искренне считала, что лучше так, чем ночевать в подъезде с ребенком в обнимку, опасаясь пьяного и взъярившегося непонятно на что мужа.Подруги? Когда‑то давно, в молодости, она искренне верила в дружбу, пыталась найти близкую подругу, но, увы, не случилось. Кто‑то винит в своих неудачах посторонних, но Вера прекрасно знала, что в ее случае всему виной ее характер. Она не слишком любила шумные вечеринки, не хотела начинать курить или пить. Ей не нравилось собирать сплетни и пересказывать их с горящими глазами. Спокойная, уравновешенная, она неосознанно отталкивала от себя людей, так и не найдя тех, кто смог бы разделить ее убеждения и жизненные принципы. Многие считали ее слишком холодной и отстраненной. В конечном итоге она перестала искать, решив, что многочисленных знакомых ей вполне хватит.Собравшись, она всё‑таки открыла глаза и тут же недоуменно моргнула. Вокруг царила абсолютная темнота. Не было видно ни единого проблеска света. Это даже темнотой назвать было сложно. Казалось, мир перед ней просто исчез.Подняв руку, Вера наткнулась на повязку. Облегчение огромной волной прокатилось по телу. Она шумно выдохнула и осторожно стянула ткань, прикрывая глаза. Резкий свет всегда неприятен. После этого она попробовала еще раз открыть глаза. Недавнее облегчение резко схлынуло. От дурного предчувствия Вера ощутила, как у нее перехватывает дыхание. Может быть, сейчас просто ночь?Многие люди любят себя обманывать. Это не позволяет надежде умереть полностью. Но ей не хотелось этого делать. Она была реалисткой и старалась принимать жизнь такой, какая она есть. Возможно, именно поэтому Вере удалось так относительно легко принять факт своей смерти. Что толку паниковать, лить слезы, причитать? Все уже случилось, и вернуть былое нельзя. Стоит принять действительность и двигаться дальше. Тем более ей дали такой шанс.Птицы по‑прежнему щебетали. И звучали они совсем не так, как звучат ночные создания. Впрочем, одно это не могло служить доказательством, но в любом случае Вера приготовилась к болезненной правде.– Проснулась? – прозвучал рядом глухой голос явно пожилого мужчины. – Зачем сняла повязку? Еще рано.Только в этот момент она вспомнила, что забыла уточнить крайне важную вещь. Язык. Всё‑таки это не просто другая страна, а другой мир. Но, к своему облечению, она четко поняла, что именно сказал мужчина. Вероятно, это знание передалось ей автоматически после вселения в тело.– Сейчас… – начала Вера, но сразу затихла. Горло было слегка повреждено. Даже одно слово стоило ей шершавой боли. Сглотнув, она отчетливо услышала, как человек встал со своего места, подошел к кровати и чем‑то зазвенел рядом с ее головой. Мгновение спустя мужчина приподнял ей голову и дал воды. Сделав пару глотков, Вера дала понять, что этого вполне достаточно. – Спасибо. Сейчас… ночь? – все‑таки спросила она, чувствуя липкий страх, который непроизвольно охватил ее тело.Мужчина молчал долго. Он стоял около кровати и явно смотрел прямо на нее. Странно, но она не ощущала дискомфорта, просто смотрела вверх и ждала ответа на свой вопрос. Впрочем, в глубине души она и сама уже все поняла.– Раннее утро, – с горечью в голосе произнес мужчина. – Солнце недавно встало.В комнате повисла тишина. На короткий миг пение птиц, журчание ручья и легкий летний ветерок показались ей издевательством. Она будто воочию увидела ухмылку небесного клерка. Можно было трагично крикнуть: «За что?!» – или что‑то в этом роде, но Вера лишь глубоко вздохнула и закрыла бесполезные теперь глаза.– Ясно – произнесла она, понимая, что зрение и есть та плата.Если бы она знала, то не стала бы активировать алхимию. В конце концов, и без нее бы прожила. К тому же не станет ли этот навык теперь пустым для нее? Всё‑таки, чтобы смешивать различные ингредиенты, необходимо не только понимать процесс, но и видеть его. Кажется, ее обманули.Странно, ей казалось, что в небесной канцелярии хотят, чтобы она отвела беду от этой семьи. Тогда почему усложняют ей работу? Возможно ли, что всему виной именно клерк, а не весь отдел на небесах? К сожалению, ответа ей получить не у кого.– Что случилось? – спросила она через несколько минут молчания.– Ты не помнишь? – в голосе мужчины не было слышно удивления. Кажется, частичная потеря памяти вполне нормальна для нее ситуации.– Нет, – ответила Вера, а потом сделала вид, что глубоко задумалась.– Это не страшно, – мужчина сел на кровать и осторожно погладил ее по голове. – Это из‑за перенесенного шока. Я не стану тебя ругать, так как ты сама себя наказала, – человек тяжело и огорченно вздохнул. – Ты пыталась создать пилюлю питания второго класса. Совершила ошибку при очищении, и твой алхимический котел взорвался. Как ты помнишь, эта пилюля содержит яд красного пиона. Неочищенная смесь крайне опасна. Она попала прямо на твои глаза. От боли ты потеряла сознание, – чем больше говорил мужчина, тем сдавленнее становился его голос. Он явно был очень расстроен произошедшим. – Я был на горе, а твои родители повезли товар в лавку. Если бы глаза промыли сразу, то… – он на короткий миг замолчал, а потом все‑таки продолжил: – Яд проник слишком глубоко и разрушил твои глаза изнутри. К сожалению… их нельзя исцелить. Прости.– Тебе не стоит просить у меня прощения, – произнесла Вера глухо. Как бы она ни пыталась храбриться, но происходящее все‑таки выбивало ее из колеи. – Я сама виновата в том, что случилось. Мне не стоило заниматься тем, что не под силу.В этот момент послышался звук открываемой двери.– Как она? – шепот принадлежал женщине.– Проснулась, – ответил, как поняла Вера, дед Давьерры – Иагон Меир.После этого он встал, а его место занял кто‑то другой. Головы коснулась теплая ладонь. Немного повозившись, Вера кое‑как села. В теле чувствовалась слабость. Голова слегка гудела.– Как ты, милая? – спросила женщина мягким, сдавленным голосом. Судя по всему, она отчаянно сдерживала душившие ее слезы.– Все хорошо, – ответила Вера. Называть незнакомую женщину матерью было пока сложно, но Вера понимала, что должна вести себя как можно более естественно. В конце концов, ей еще жить с этими людьми. Не хотелось бы вызывать у них больших подозрений. Именно поэтому она чуть неуверенно добавила: – Мам.В тот же момент ее обняли. Женщину била крупная дрожь. Она все‑таки расплакалась.– Маленькая моя, как же так? – из‑за рыданий ее голос звучал хрипло. – Как же так получилось, моя хорошая? Прости нас, прости нас, милая.– Мам, – Вера постаралась сдержать слезы. Ей самой было обидно, страшно и грустно, но она даже не думала плакать. Просто когда кто‑то настолько сильно страдает, то что‑то внутри откликается и слезы начинают течь сами по себе.– Ну все, хватит, ты пугаешь ребенка. Прекрати, Асалия, ей нельзя расстраиваться.Мать Давьерры явно не хотела уходить, но Иагон был крайне настойчив. В конечном итоге ему удалось выгнать горько рыдающую Асалию за дверь.– Беспокойная женщина, – ворчливо произнес Иагон немного рассерженно. – Сказал же… – он осекся, словно вспомнив, что в комнате не один.Не имея возможности видеть, Вера обращала внимание на малейший звук. Иагон подошел ближе к кровати, а потом послышались легкие всплески. Она тут же попыталась идентифицировать звук. В голове сразу возникли воспоминания об отжимаемой в воду тряпке.Спустя некоторое время кровать прогнулась под тяжестью, а потом к коже на ее лице прикоснулось нечто мягкое и влажное. И пусть Вера догадалась, что Иагон что‑то делал в тазу рядом с кроватью, прикосновение оказалось полной неожиданностью. Именно поэтому она вздрогнула, едва не отшатнувшись.– Я просто хочу стереть слезы, – пояснил Иагон. – Кожа вокруг глаз тоже немного повреждена. Слезы соленые. Сейчас ты не испытываешь дискомфорта, но если оставить их сохнуть, то позже будет очень больно.Вера зажмурилась, прогоняя соленую влагу из глаз. Она застыла, чувствуя, как Иагон аккуратно вытирает ее лицо.– Чего‑нибудь хочешь? – спросил он, закончив.«Домой хочу. А еще увидеть и обнять сына. Дочитать книгу, которую начала только вчера. Узнать, чем все закончится», – именно такие мысли бродили в ее голове, но все они остались глубоко внутри. Вместо этого она произнесла:– Хочу есть.Стоило ей сказать это, как дверь снова открылась, но шагов Вера не услышала. Она рефлекторно повернула голову в сторону двери, сразу огорченно поморщившись. Всё‑таки к своему необычному состоянию ей придется привыкать чуть дольше, чем казалось.– И чего ты там встал? – буркнул Иагон.Кто‑то в тот же момент вошел и тихо закрыл за собой дверь. Несколько шагов – и неизвестный обогнул кровать и сел на край.– Как она? – произнес вопросительно мужской голос.– Что ты у меня спрашиваешь? – возмутился дед. – Она перед тобой и даже не спит.– Как ты, Ерра? – совершенно не смутившись из‑за возмущений Иагона, спросил мужчина у Веры.Если учесть, что в этом доме жило только четыре человека (по крайней мере, только о четырех рассказывал клерк), то выходит, это отец Давьерры. Сокращенное имя звучало в его исполнении очень мягко.– Все хорошо, – ответила она и кивнула, словно хотела этим добавить своим словам больше достоверности.В тот же момент ее погладили по волосам. Вера слегка вздрогнула, но не отстранилась. Прикосновение было осторожным, будто человек опасался, что она рассыплется даже от такого движения.– Ты должна знать, что мы тебя никогда не оставим, – произнес мужчина. – Мы все очень любим тебя, Ерра. Я понимаю, что тебе сейчас очень трудно, но каждый из нас готов поддержать тебя.– Спасибо.Странно, что отец Давьерры вообще завел этот разговор. Что именно он хотел этим сказать? Разве не нормально поддерживать своих близких в трудные времена? Какой родитель способен бросить ослепшего ребенка? Впрочем, семьи, наверное, разные бывают. К тому же это ведь другой мир. Кто знает, какое тут отношение к таким инвалидам, как она. Вполне возможно, что их на самом деле выгоняют из дома, не желая тратить время на пустое и бесполезное создание.– Я очень ценю это, – добавила Вера серьезно и посмотрела точно в то место, откуда шел голос.Видя безжизненные глаза белого цвета, Уоррен ощутил горечь. Его дочь была настоящей красавицей. Уже сейчас к нему поступали многочисленные предложения о помолвке. Естественно, он знал, что его отец давно устроил судьбу Давьерры, поэтому отклонял все. Сам Уоррен полностью разделял выбор отца. Семья Харт – отличная партия. К сожалению, он также понимал, что это они не дотягивают. В конце концов, кто они такие? Обычная семья, живущая почти на границе королевства и не имеющая в столице никаких связей. А Харты не только принадлежали к старой знати, так еще были на хорошем счету у королевской семьи.Глядя на своего покалеченного ребенка, Уоррен в глубине души осознавал, что им придется отказаться от помолвки. Столица не примет слепую девушку в качестве жены сына генерала. Это можно было бы проигнорировать, вот только Уоррен понимал, насколько черными бывают сердца людей. Он не хотел, чтобы его единственный ребенок страдал из‑за постоянных насмешек. А в том, что они будут, он был полностью уверен. Всё‑таки жены офицеров никогда не следовали за мужьями к месту службы. А это значит, что Давьерре придется жить в столице, полной ядовитых завистливых змей.Но, даже понимая все это, Уоррен не спешил говорить с отцом. Сейчас, глядя на безжизненные глаза, он решил, что подождет еще пару недель, и тогда обязательно обсудит создавшуюся ситуацию с главой их небольшой семьи. Он надеялся, что все поймут его опасения. Все же жизнь, здоровье и счастье единственной дочери гораздо важнее богатства, власти и хороших связей, которые им были бы обеспечены после свадьбы.Оглядев Ерру, Уоррен вдруг подумал, что после произошедшего его дочь как‑то изменилась. Казалось, будто сам воздух вокруг нее стал другим.До трагедии Давьерра всегда была милой, тихой, но улыбчивой девушкой. Она редко смеялась, но на ее губах почти всегда играла теплая улыбка. Ее голос был негромким, а в глазах таилась нежность. Она напоминала мягкую воду.А сейчас это ощущение пропало. Уоррену на короткий миг показалось, что на месте Давьерры совершенно другой человек. Не было больше улыбки. Губы дочери были плотно сжаты, а брови чуть сдвинуты к переносице, словно она о чем‑то напряженно размышляла. Ее аура изменилась, стала более тяжелой. Теперь она походила на спокойную воду, которая под гладкой поверхностью таит неведомые опасности.Да и движения изменились. Давьерра всегда двигалась плавно, красиво. Уоррен знал, что многие, кто видел ее впервые, были заворожены этими гипнотическими движениями. А сейчас все это куда‑то ушло. Даже голову Ерра теперь поворачивала по‑другому.В том, что случилось, Уоррен винил себя. Они часто оставляли дочь одну, отговариваясь занятостью. Их девочка постоянно сидела в пустом доме, занимаясь с книгами самостоятельно. Конечно, она говорила, что одиночество ее вовсе не тяготит. При этом всегда мягко улыбалась. Этой улыбке невозможно было не поверить.Если бы он уделял своему ребенку больше внимания. Если бы он взял ее в тот день с собой в город. В конце концов, она вполне могла помочь с лавкой. Уоррен вспомнил, что Ерра пару раз просила у них с матерью разрешения помогать им. Но они тогда отмахнулись от нее, заверив, что ее помощи на ферме вполне достаточно.И что теперь? А теперь его ребенок полностью изменился. Он даже представить себе не мог, как трудно ей приходится и сколько боли она скрывает сейчас за маской полного безразличия. Лучше бы она плакала! Нет, нет, отец сказал, что плакать ей нельзя.Взяв руку дочери, Уоррен осторожно погладил теплые пальцы. Ерра все еще «смотрела» в его сторону.– Что‑то не так? – спросила она, едва заметно наклонив голову набок.И Уоррен облегченно выдохнул.Этот жест! Ерра всегда так делала, когда была чем‑то сильно озадачена или смущена.Улыбнувшись, он встал и наклонился.– Все в порядке, – произнес он и оставил поцелуй на макушке дочери.Его все еще болевшее сердце расслабилось. Пусть печаль так и не ушла из его глаз, но что‑то невидимое и давящее отпустило. Уоррен и сам не понял, что именно его так угнетало. Впрочем, вскоре он выбросил эти мысли из головы. Он постарается сделать все, чтобы его дочь была счастлива.– Ты закончил? – спросил Иагон. Все это время он молчаливо наблюдал за взаимодействием отца и дочери. – Давьерра голодна.– Я принесу, – тут же откликнулся Уоррен. Встав, он вышел из комнаты и направился на кухню. Вряд ли там было что‑то съестное, все‑таки Асалия сейчас находилась не в том состоянии, чтобы готовить, но он надеялся что‑нибудь отыскать.Привыкать пришлось долго. Поначалу Вере казалось, что жить во внезапной темноте легко, но жизнь показала, насколько наивной она была. Простые раньше действия сейчас вызывали у нее трудности. Она не могла сама пойти куда хотела. Оказалось, ориентироваться в пространстве, когда ничего не видишь, очень сложно.Она постоянно натыкалась на различные предметы, спотыкалась, а иной раз вообще терялась, не понимая, в какую сторону двигаться. Когда перед глазами абсолютная тьма, иногда очень сложно сделать шаг вперед. Кажется, будто впереди бездна, которая только и ждет, чтобы поглотить тебя.В это время с ней постоянно кто‑то находился. Чаще всего либо дед, либо отец. Мать Давьерры продолжала плакать. Несмотря на все уговоры, она просто не могла видеть свою девочку такой. Ее сердце кровоточило и болело. Асалия готова была отдать свою жизнь, лишь бы ее ребенок мог снова видеть. К сожалению, никто не пришел предложить ей такую сделку.Мужчины семьи Меир старались не показывать своих эмоций. Иагон строго запретил доводить Давьерру до слез. Соленая влага все еще была вредна ее глазам и коже.Иногда, наблюдая за тем, как Давьерра исследует свою комнату, будто заново с ней знакомясь, Иагон удивлялся. Несмотря на то что в ней так и не проснулся дар алхимика, он всё равно горячо любил внучку, но любовь не делала его слепцом. Он прекрасно видел все недостатки этого ребенка. Давьерра была, на его взгляд, слишком мягкой, и за этой мягкостью скрывалось ранимое сердце. Иагон знал, что в мире слишком много тех, кто в будущем не упустит возможности вонзить в это сердце когти.Однако стоило Давьерре ослепнуть, как вся прежняя мягкость исчезла. Она не плакала, а ведь повод был более чем серьезный. Раньше она могла разрыдаться из‑за незначительного, на взгляд Иагона, пустяка. А сейчас, прикасаясь к различным предметам, она выглядела серьезной и сосредоточенной.Иагон внезапно осознал, что внучка напоминает ему воина, перед которым стоит трудная, почти невыполнимая задача. И, глядя на этого воина, начинаешь поневоле верить, что все получится и нет ничего страшного в происходящем.Если бы не некоторые принадлежащие Давьерре движения и привычки, Иагон мог бы подумать, что внучку подменили. В конечном итоге он пришел к выводу, что внезапная слепота стала для Давьерры слишком большим потрясением, из‑за чего она невольно изменилась. Если бы не причина изменений, Иагон даже порадовался бы этим переменам.В тот день с Давьеррой сидел Иагон. Она снова исследовала комнату, пытаясь запомнить расположение предметов. С того момента, как глаза Давьерры перестали видеть, из помещения были вынесены всевозможные мелочи, которые могли в будущем помешать передвижению.Иагон не мешал, только останавливал, когда перед ней возникало препятствие, которое могло навредить ей.Дойдя до кровати, Вера осторожно села. Она решила, что пришло время обсудить с Иагоном кое‑что важное. Небесная канцелярия послала ее за год до гибели семьи Меир. Через год Иагона убьют в горах, скормив его останки демоническому зверю. Получается, что ей самой сейчас всего пятнадцать лет. Вернее, не ей, а телу, которое отныне принадлежит ей.– Деда, – начала Вера. За последнее время она немного привыкла обращаться по‑домашнему к этому человеку. К тому же по ночам к ней приходили воспоминания Давьерры. Теперь она знала, как выглядели люди вокруг нее. – Я бы хотела поговорить с тобой о чем‑то важном.– О чем? – заинтересовался Иагон. Давьерра сидела с идеально прямой спиной, напряженно «глядя» примерно в его сторону. Стоило ему заговорить, как ее голова повернулась еще немного. Кажется, с каждым днем ее восприятие и слух становятся все лучше и лучше.– Я знаю, что некоторых девушек сговаривают заранее, – сказав это, Давьерра остановилась, а потом, явно смутившись, опустила голову. Иагон удивился. Он ожидал услышать что угодно, но не это. Почему она вообще решила с ним поговорить на эту тему? Спустя мгновение Давьерра подняла голову, снова направляя на него белый взгляд. – Я никогда раньше не спрашивала об этом, но сейчас, когда со мной случилось такое, мне бы хотелось знать: обещана ли я кому‑нибудь?– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Иагон. Он выпрямился, смотря на внучку с большим интересом.– Просто ответь, – попросила она.Пару минут Иагон молчал. В этот момент в его голове пронеслось множество мыслей.– Да, – ответил он после некоторых размышлений.Давьерра выдохнула, словно все это время была напряжена.– Деда, я хочу, чтобы ты все отменил.Сказав это, Вера застыла изваянием. После того как она лишилась зрения, ее остальные чувства начали быстро прогрессировать. Она никогда не думала, что ее слух настолько хорош. Раньше ей не было нужды прислушиваться к малейшему шумовому фону, сейчас она старалась уловить как можно больше звуков, а потом идентифицировать их.Например, сейчас, внимательно прислушиваясь к деду, Вера сразу уловила, что его дыхание изменилось. Его явно взволновали ее слова. Даже если она не видела его, то все еще могла представить выражение лица.Кроме звука было еще кое‑что. Пока она не могла точно описать свои ощущения, но с потерей зрения к ней пришло что‑то вроде чувства присутствия. Она с некоторым удивлением поняла, что от человека всегда исходят какие‑то не совсем ей пока понятные колебания. И она начала улавливать их. Даже если сама не хотела.Например, когда к ней в комнату входила мать Давьерры, помещение словно наполнялось горем и жалостью. Такую атмосферу сложно было игнорировать. Вера, сама того не желая, будто резонировала с ней.И чем дальше, тем обостренней становились эти ощущения. Она с некоторым интересом следила за этими изменениями, понимая, что в будущем они помогут ей в общении с людьми. Ведь благодаря этому чувству присутствия она сможет безошибочно угадывать истинные чувства собеседника. Впрочем, после некоторого анализа Вера решила, что стоит относиться к этому с осторожностью. Кто знает, какие таланты могут скрываться в людях. Вдруг кто‑то все‑таки будет способен обмануть ее чувствительность к чужим чувствам и эмоциям.– Так и будешь молчать? – спросил Иагон, смотря на притихшую внучку.Вера удивилась. Разве она не сказала все, что хотела? Что Иагон еще хочет услышать от нее? Обоснования просьбы? Наклонив голову вбок, она начала пояснять:– Я хочу, чтобы человек, который возьмет меня в жены, сделал это осмысленно, понимая, что его ждет длинная жизнь в обществе слепой.– Когда помолвка была заключена, тебе было всего несколько месяцев. Его отец согласился. Ему неважно было, какой ты вырастешь, – произнес Иагон.На самом деле он и сам склонялся к тому, чтобы написать генералу Харту с просьбой о разрыве помолвки. Он желал этому ребенку всего самого хорошего и понимал, что в ее состоянии житья в столице ей не будет.– Возможно, – осторожно произнесла Вера, – он не откажется от своих обязательств из‑за моей слепоты, но я не хочу жить с человеком, которому я полностью безразлична, а то и вовсе противна.– Ты не можешь знать заранее, – Иагон покачал головой. – Твоя внешность, несмотря на слепоту, все еще прекрасна.Вера поджала слегка губы. Ну что за упрямец? Впрочем, она его понимала. Такую выгодную партию никто не хочет терять. В конце концов, благодаря этой свадьбе Меиры могли получить доступ к самому королю. Вряд ли, конечно, именно это их волновало, людьми они были честными и открытыми. Вероятнее всего, деда беспокоила исключительно безопасность Давьерры. Всё‑таки такой сильный и влиятельный человек, как сын генерала, мог защитить свою жену от многих опасностей. Конечно, если бы захотел. А если нет, то ему достаточно было бы просто оставить ее без защиты в столице, а самому направиться на границу.– Расскажи мне о нем, – попросила она, решив зайти с другой стороны. – Я хочу знать об этом человеке больше. Ты его видел?Иагон чуть прищурил глаза. В его душе поднялось легкое веселье. Он догадался, что внучка по какой‑то причине не желает выходить за человека, которого он выбрал. И именно поэтому пытается убедить его. Раз не удалось с первого раза, она решила отыскать еще причины. Что ж, он даст ей эти причины. Ему стало интересно, что еще она придумает.Рассказав все без утайки, Иагон с интересом замер. Ему нравилась проснувшаяся во внучке гибкость ума. Это могло помочь ей в будущем. Конечно, с высоты прожитых лет он видел ее насквозь, но разоблачать не стал. Зачем? Этот ребенок должен был научиться защищать себя любыми способами.– Ты не шутишь? – Вера постаралась изобразить на лице потрясенное выражение. К сожалению, ее актерские навыки всегда были плохими, но она надеялась, что их будет достаточно. Всё‑таки сложно удивляться тому, о чем знала. Главное, не переусердствовать.К ее счастью, Иагон никогда ранее не видел на лице Давьерры такого выражения, поэтому поверил в ее удивление.– Зачем мне шутить с тобой? – чуть ворчливо спросил он, а потом нахмурился, недовольный собой. Он давно стал замечать, что чем старше становился, тем чаще эти «ворчливые» нотки стали пробираться в его речь.– Но, деда, эту помолвку точно нужно разорвать, – убежденно выдала Вера. – Для начала сын генерала, который в будущем и сам может стать генералом, никак не может позволить себе слепую жену. Это повредит его репутации. К тому же, – начала она, но замолчала, сделав вид, что ее что‑то пугает.– Я тебя слушаю.– Я не уверена, что смогу выжить в столице, – произнесла Вера, делая голос подавленным. – Я не смогу себя защитить, если кто‑то там захочет причинить мне вред.Иагон кивнул, совсем забыв, что внучка его не видит. Он тяжело вздохнул, а потом встал и подошел к кровати. Сев рядом с Давьеррой, он погладил ее по голове, а потом обнял.– Ты могла просто сказать, что тебе страшно, – сказал он. – Этого было бы достаточно.Вера обняла Иагона в ответ. В нос ударил сильный запах многочисленных трав. Так пахло только от деда Давьерры. Не нужно было долго думать, чтобы понять, что этот запах – результат алхимии.Вера не была тактильным человеком. Можно сказать, что ей, наоборот, никогда не нравились прикосновения чужих людей. Она всегда старалась держать дистанцию с остальными. Но, к своему удивлению, обнаружила, что прикосновения членов семьи Меир никогда не были неприятными.Вот и сейчас, ощутив чужие объятия, она чуть улыбнулась, расслабляясь. Запах деда кому‑то мог показаться резким и удушливым, но Вере он нравился. Она невольно принялась вычленять из общей какофонии отдельные нотки.Не так давно она начала поглощать память Давьерры. Происходило это во сне, небольшими порциями. Вероятно, всю память сразу освоить она не могла.К ее удивлению, многие здешние растения были похожи на те, что имелись в оставленном мире. Даже названия совпадали. А с растениями она была знакома очень хорошо. В прошлой жизни пониманию трав ее научила бабушка. Когда Вера была маленькой, родители много работали, поэтому часто отправляли ее к бабушке в деревню. Старый дом стоял почти у самого леса. Бабушка с трудом признавала современное лечение, полагаясь больше на травы. Она сама их собирала, сушила и хранила. Всему этому она обучила и Веру.Привыкнув к этому в детстве, в дальнейшем она в первую очередь думала о том, какие травы могут помочь. Конечно, людям, которые приходили в аптеку, она советовала таблетки и иные препараты. В современном мире мало кто доверял простым травам. Некоторые даже считали, что подобное лечение – чистой воды шарлатанство. Вера даже не думала никого переубеждать. В конце концов, все сами выбирают, как им жить и чем лечиться.Она давно заметила, что запах деда напоминает ей о жизни в деревне с бабушкой. Только от нее еще часто пахло свежим молоком и выпечкой. Наверное, именно из‑за этого она так спокойно приняла этих людей. А может, все дело в памяти Давьерры. Всё‑таки девушка очень любила свою семью. И эти чувства Вера не могла игнорировать.– Мне страшно, – честно призналась она.Какой бы сильной она себя ни считала и ни ощущала, но ее действительно пугала перспектива остаться в столице незнакомого мира одной без какой‑либо поддержки. Она хорошо понимала, что ее могло там ждать. И картины, которые рисовал разум, ей совершенно не нравились.Обсудив все, Иагон оставил внучку на попечение сына, а сам направился в кабинет. Достав давно спрятанный документ, подтверждавший помолвку, он сел в кресло и задумался.Когда он встретил раненого воина, ему казалось, что поженить их детей – хорошая мысль. Мало кто желал идти против офицеров королевской армии. Но тогда он не подумал кое о чем важном. Нарман попал к нему раненым . А позже Харт рассказал, что за ранением стоят его противники . Почему же Иагон не принял этого в расчет? Да и потом, узнав, что Нарман стал генералом, почему не стал ничего менять? Он ведь понимал, какие опасности таит в себе столь высокое звание. Их семья слишком простая для подобной партии. Найдется много людей, которые будут против этой свадьбы. И кто знает, на что они могут пойти.Все‑таки правильно говорят, что не стоит гоняться за небесной птицей, будучи простым зайцем.Покачав головой, Иагон разорвал документ пополам, а потом достал писчие принадлежности и задумался, как наиболее правильно составить письмо. Он не хотел обидеть старого друга, но при этом ему нужно было сохранить достоинство.Через час ему удалось закончить короткое письмо. Иагон еще раз пробежал взглядом написанное. Он давно не упражнялся в словесном кружеве, поэтому письмо вышло довольно прямолинейным, но ему не хотелось переписывать его еще раз, поэтому он оставил все как есть.Положив письмо вместе с порванным договором о помолвке в конверт, Иагон резко вывел на нем «Н. Харт» и запечатал. Закончив, он ощутил облегчение. Оказывается, все это его довольно сильно тяготило. Иагон и сам не подозревал насколько.Взяв письмо, он направился к сыну. В это время тот должен был сидеть с Давьеррой. Пусть внучка не проявляла признаков подавленности и беспокойства из‑за своего состояния, они все еще опасались оставлять ее в одиночестве.Войдя в комнату, Иагон увидел, что сын сидит в кресле и читает вслух энциклопедию по лекарственным травам. Давьерра сидела на кровати, «смотря» прямо на отца, и внимательно его слушала. Услышав звук открывающейся двери, она моментально повернула лицо.– Деда? – позвала Давьерра, немного удивив этим Иагона. Как она догадалась, что это он? Это ведь могла быть и Асалия. – Что‑то случилось?– Все в порядке, – ответил он и подошел к сыну, протягивая ему письмо. – Отнеси на почту. Я побуду с Давьеррой.Глянув на конверт, Уоррен закрыл энциклопедию и встал. Положив книгу на стол, он принял письмо, бросил короткий взгляд на надпись и кивнул.– Это… – Уоррен вопросительно посмотрел на отца, не торопясь выполнять его просьбу. Кто знает, что в этом письме.Иагон, взяв в руки энциклопедию, сдвинул сына в сторону и сел в кресло.– Зайцы должны жить с зайцами, а не гоняться за небесными птицами, – произнес он.Напряженное лицо Уоррена тут же расслабилось.– Спасибо, отец, – поблагодарил он главу семьи, а потом вышел из комнаты с легким сердцем.– Деда?– Что? – заворчал Иагон. – Молода ты еще, чтобы замуж выходить. К тому же обучение алхимии занимает слишком много времени. Нечего тебе пока еще о женихах думать.Давьерра нежно улыбнулась, и Иагон замолчал, любуясь улыбкой, которая так давно не появлялась на лице внучки.– Спасибо.Он кивнул, а потом открыл книгу и вслух прочитал первое, что попалось ему на глаза. Принимать благодарности он не любил. Забота о членах семьи – его долг. Он просто сделал то, что считал правильным и нужным. Все! Не о чем тут больше говорить.