На корабле Таванара не было ничего подобного оранжерее. Все двери были открыты, как будто нарочно, чтобы не оставить обитателям и тени личного пространства. Эльфы держались сурово, отстранённо и даже холодно. Никто из них не улыбался, и их безупречная изысканная красота излучала угрозу. Мира могла бы подумать, что попала в руки клана, из которого происходил и Васанар, если бы не тот факт, что абсолютное большинство эльфов здесь было светловолосо. Если быть точным – все, кроме одного.
Этого одного Мира увидела случайно, заглянув в один из дверных проёмов. Она, ни на секунду не забывая о долге исследователя, не только старалась рассмотреть как можно больше, но и фотографировала исподтишка.
Всё на корабле эльфов казалось гармоничным и идеально выверенным, и тем сильнее поразила Миру картина, представшая её взгляду за этой дверью.
Вместе пультов и кроватей, которые она видела, заглядывая в жилые каюты, здесь было абсолютно пустое помещение. Единственным предметом мебели можно было считать силовые линии, ромбами протянувшиеся между полом и потолком. Линии образовывали своего рода клеть, а по другую их сторону прямо на полу сидел единственный на борту рыжеволосый эльф.
Зан кое-как объяснил ей, как имитировать блокировку эмоций. «Имитировать», потому что всерьёз установить какой-то контроль над своей аурой Мира не могла даже при помощи мандзоры, а естественные способы сокрытия эмоций никогда не использовала. И, видимо, вся имитация полетела к чёрту, потому что Таванар остановился и с удивлением посмотрел на гостью. Аура его запылала характерными бирюзовыми всполохами.
— Тай-Варэ? Вас что-то обеспокоило?
— Кто это? – спросила Мира излишне резко, поняв, что скрывать интерес уже бесполезно.
Таванар заглянул в дверной проём.
— Это… — с досадой произнёс он. – Из неприсоединившихся. Не подходите близко, он буйный… Впрочем, как они все.
Зан посмотрел на Миру. Потом на пленника. Опять на Миру.
Рыжеволосый был полностью гол. Он сидел на полу широко, по лягушачьи, расставив ноги, и также растянув в стороны руки. Зан хорошо мог представить, насколько неудобна эта поза. Хотя рациональная часть его мозга подсказывала, что принята она не случайно и вряд ли из простого желания унизить – запястья его были заключены в кандалы, от каждого наручника к стене тянулась цепь, которая и удерживала его в таком положении.