Из-за ран Шуйский
даже не мог подняться. Отойти от летящих тотемов шамана для него
значило умереть от кровопотери. Слова капитана подействовали на
девушку странно. Ольга сжала рукоять до побелевших костяшек, а ее
глаза наполнились какой-то торжественной обреченностью. И
слезами.
Девушка применила
какую-то способность. Боевой перк окрасил её ауру в красный и,
роняя слёзы, провокатор запустила неизвестную мне боевую атаку.
Закрутив мельницу, Ольга пошла на пролом. Не быстро, но
неотвратимо. В этот момент она напомнила мне бурю, внутри которой
сверкают разряды молний.
За момент её
приготовлений, я мог десять раз уйти из траектории, разорвать
дистанцию или вовсе контратаковать. Но вместо этого я продолжал
стоять. Почему? Да понятия не имею! Да, это было глупо, но что-то
подсказывало, что это правильно.
Град ударов
полуторника обрушился на голову, плечи, грудь. Ещё недавно
новенькая форма обзавелась сотней новых прорех, но каждый раз
Аквила сдерживала удар, расходуя драгоценные очки Эфира.
А когда атака
закончилась, в неверных руках девушки задрожал меч.
- Бесполезная
сука, - харкая кровью, процедил Шуйский.
"Бесполезная?" —
спросил я у себя. Слабохарактерная — да, но уж точно более
полезная, чем шаман, что расходовал остатки маны на поддержание
жизни всё ещё живого трупа. И полезнее самого дуэлянта.
Своими словами
боярич разжёг во мне огонь неприязни. Он прекрасно понимал, что они
проиграли. Понимал, что мы мы тупо сильнее, но из-за своих глупых
амбиций Шуйский был готов на бесполезные жертвы.
- Фобос, -
произнёс я, не оборачиваясь.
Семён понял меня
правильно. В один рывок Вивисектор оказался рядом с Дуэлянтом. Не
размениваясь на эмоции, Фобос загнал подаренный мною "Джентельмен"
в глазницу Шуйского и провернул клинок.
В такие моменты
Шарапов пугал меня до дрожи. Хладнокровие и флегматичность, с
которой Фобос исполнял обязанности палача, не могли не пугать. Но в
то же время за это я и ценил Вивисектора. А особенно ценил то, что
теперь он на моей стороне.
Сделав шаг
навстречу, я увидел, что Провокатор зажмурилась будто смирившись с
неотвратимостью смерти. Глупышка.
Перехватив,
откованный из ведунского тотема, нож подошёл на расстоянии
вытянутой руки. Схватившись пальцами за дрожащий в руках Ольги
клинок, я начал строгать его своим. Полуторник поддавался легко.
Нож распускал закалённую сталь на стружку, точно осиновую
деревяшку, а я вновь повторил своё предложение.