Всё-таки осознание
того, что мы находимся в нашим общим сне никуда не делось. И
ведущим этого сна был разумеется Атропос, но я мог повлиять на
ситуацию.
Темнота за спиной
древнего элементаля сменилась на оливковую рощу. Признаться,
никогда не видел эти деревья, но как они выглядят знал оппонент и
его воспоминания нарисовали декорации нашего общего сна.
Элементаль
кошмаров развернулся, и куцые деревья, которые в моих мыслях
напоминали раскидистые ивы, сменились на рощу кряжестых, словно
дубы с гибкими и тонкими, точно у ивы, ветками.
- Зачем мне
оливки? - растерялся Атропос, но орехи из своих рук не
выпустил.
- Ну как же, -
продолжая строить из себя блаженного, удивился я. Мой, на первый
взгляд бессвязный бред, уже выстроился в выверенную линию. -
Грецкие орехи для мозга. Они ум прибавляют. Оливы — для изобилия и
целомудрия. Это ведь дерево Афины! Но орехи она не любит. Горчат
они ей.
- Что ты такое
несёшь?
Атропос явно
занервничал, не понимая подтекста моих слов. Но на то и был расчёт,
и хотелось бы выудить из его памяти необходимое до того, как он
поймёт, что попал в мою ловушку.
- Я несу людям
счастье! Картины рисую! - рисуя пальцем по влажному песку ответил
я. - Живые картины. А тот старик, - мой палец указал за спину
человека без лица, - он пишет живые рассказы. А я
Художник…
- Какой старик? -
вглядываясь в рощу, переспросил элементаль.
За его спиной
действительно не было никакого старика. Пока не было. Но мой
монолог полоумного должен убедить его в обратном, фантазия дорисует
необходимое.
- Ну как же? -
сделаю вид, что растерялся я. - Дедушка. На бочке сидит и пишет
что-то. Он писатель. Я чувствую. А ещё он маг. Искажающий
реальность, маг.
Атропос
развернулся и уверенным шагом зашагал к деревьям. Одновременно с
этим между них начал проявляться и дорисованный его фантазией
старик, что сидел на бочке и водил палочкой по дощечке.
Есть!!! Воскликнул
было я, вглядываясь в бородатое лицо седовласца. В памяти сразу
всплыли наброски, что приносил Каин. Все они точно были списаны со
старика. Но на каждом из них не хватало чего-то. Где-то не подходил
возраст. Где-то борода была длиннее или короче. А где-то был
неправильно изображён овал лица и, умышленно или нет, исправлена
внушительная горбинка его носа.
Закрыв глаза, я
воспроизвёл в сознании его образ, стараясь, чтобы он как можно
сильнее врезался в памяти. Тем временем Атропос остановился, будто
не решаясь сделать ещё несколько шагов и окликнуть увлеченного
работой писателя. Без сомнения он тоже признал того, кто силой
собственного Дара и воплотил его в жизнь. И в этот момент я понял —
элементаль кошмаров тоже имеет свои страхи! И главный его страх
сейчас сидел под сенью олив.