Люминель открыл глаза. Слепящее солнце, отражаясь в мириадах белоснежных песчинок, карающим мечом зависло в бесконечной синеве незнакомого неба.
– Всевидящий, где я? – Его голос хрипом оповестил бесконечную пустыню о том, что он жив.
Затем пришла паника, оживившая воспоминания.
Что же теперь делать?
«Бервуль убит! Дети исчезли! Теперь я единственный виновник происшедшего!!! Я труп. Когда – вопрос времени. Зная сумасшедшего полукровку… На этот раз Велиандр меня убьет! Что делать? Что же делать?!»
Так! Спокойно! Нужно рассуждать спокойно! Дети ушли в портал, открытый Бервулем. Он говорил, что два портала ведут в иные миры, третий в Рубаин, к Мейане.
Люминель сел и огляделся.
Нет. Это точно не Рубаин. Пустыня. Другой мир? Значит, дети во втором мире… Угу, а если они у Мейаны? Велия его убьет! Убьет! Зачем он поделился своими планами с Бервулем? Надо было бежать. Бежать!
Так… а если князь и Владыка его не узнали? Значит… значит, можно спастись! Найти детей первым, потребовать выкуп и исчезнуть. Навсегда. Так, чтобы его не нашли! Может, даже где-нибудь в другом мире.
Он облизал сухие губы и только сейчас увидел быстро карабкающийся на небосклон маленький оранжевый шар.
Два солнца?!
Эх, сейчас бы водички. А лучше зелье здоровья!
Представив все это, он на долю секунды с наслаждением зажмурил глаза, а когда открыл, ошеломленно вытаращился на две бутыли: с прозрачной водой и с чем-то красным. Боясь, что это богатство исчезнет, он торопливо, поливая одежду и песок, выхлебал все и довольно вздохнул.
Не обманула Мейана. Перстень действительно исполняет желания. Ну, тогда еще не все потеряно!
Он недовольно прищурился на солнца, укрывшие мир куполом зноя, поднялся и, представив прохладу леса, неожиданно для самого себя прищелкнул пальцами. Послушно удивившись неожиданному теньку, он зашагал вперед, туда, где возвышались пики башен. А над ним плыла небольшая вызванная им тучка.
* * *
Не открывая глаз, я с наслаждением потянулась и тут же застонала, пронзенная болью воспоминаний. Так это не сон – реальность, от которой хочется укрыться, но ни забвение, ни смерть не спешат на помощь, оставляя тебя один на один с болью…