Аня думала о Нурие. Она думала о ней во время полета, в аэропорту, проходя паспортный контроль, и даже в такси, которое мчало троицу по живописным улицам Сан-Марино.
Такси выехало на берег океана. Дом, в котором жила Нурия, стоял почти на самом пляже. До этого Аня видела его только на фотографиях, но сразу узнала двухэтажный особняк в псевдоиспанском стиле. Ее несказанно обрадовало, что в двустворчатых французских окнах первого этажа горел свет. Нурия жила одна, и это могло означать только то, что подруга наконец-то дома. Уличный фонарь подсвечивал разросшиеся кусты азалий возле крыльца, усыпанные еще не раскрывшимися розовыми бутонами. Крона векового дерева в полдома высотой, с причудливо сплетенными воедино стволами, нависала над крыльцом как живой тент. Все вокруг выглядело необычным, мирным, почти волшебным.
– Сказка! – выдохнула Яся восхищенно.
В сыром вечернем воздухе приятно пахло горящими дровами. Задрав голову вверх, Аня разглядела над трубой белый вьющийся дымок и снова испытала облегчение. Она ничуть не жалела, что совершила утомительный перелет. Уверенность в безопасности подруги и радость от скорой встречи все искупали.
Аня взошла на крыльцо и собралась позвонить, но прежде обернулась, чтобы позвать спутников. Они смотрели на океан – раскинувшийся до горизонта зеленовато-голубой простор, более темный на глубине и с нежными жемчужными прожилками ближе к берегу. Там, где волны набегали друг на друга, их пронизывали лучи сочного предзакатного солнца, и вода переливалась разноцветными бликами. Ветер срывал с волн хлопья белой пены и швырял ее на песок. Девушка негромко окликнула друзей, они подошли к ней, и она позвонила.
Щелкнул замок, дверь приоткрылась на ширину цепочки. Из щели выглянул испуганный серый глаз и часть бледной щеки.
– Лелька! – Удивление Анны мгновенно сменилось возмущением. – Ты чего дурью маешься? Ты что, меня не узнала?
До них донесся громкий вскрик, следом загремела и упала цепочка, дверь распахнулась, и молодая девушка, почти девочка, с рыданиями бросилась Анне на шею.
– Хорошенькое начало, – задумчиво проговорил Александр Снежко.
И впервые Ярослава Викторовна была с ним полностью согласна.