– Если в воздухе встретимся с фашистскими истребителями, – шутил он, – то вся надежда на твою черепаху, с ее артиллерией и броней мы всю гитлеровскую авиацию разгромим!
В наушниках радиотелефона раздается команда:
«Взлет разрешаю!»
В смотровую щель вижу облако пыли, поднятое винтами самолета, буксирный трос натягивается, планер вздрагивает и трогается с места. Стремительный разбег, и мы отрываемся от земли.
Антонов дополняет Анохина, уточняет:
– КТ отделился от земли раньше самолета, понятно, ведь у него нагрузка на квадратный метр крыла меньше, да и закрылки приопущены. Вслед за ним отделяется от полосы буксировщик. Ревут двигатели, поезд проносится мимо нас и, медленно набирая высоту, скрывается от наблюдателей за высокими соснами близлежащего леса.
– Я внимательно слежу за поведением летающего танка в воздухе. Рулей он слушается хорошо, все идет нормально, – рассказывает дальше Анохин. – Вдруг в наушниках раздается голос Павла Еремеева: «Очень греются моторы. Тащу тебя к ближайшему аэродрому!» Крылатый танк оказался слишком тяжелым для этого самолета, и хорошо, что лететь нам пришлось недолго. Скоро подо мной стал виден небольшой аэродром. «Отцепляй трос!» – говорит лётчик-буксировщик. Я отцепился.
– Стремясь поскорее проверить саму идею, мы выпустили КТ в первый пробный полет без обтекателей, – напоминает Антонов, – которые должны были значительно снизить воздушное сопротивление угловатого, плохо обтекаемого, увешанного гусеницами танка. Но тогда мы еще не знали, что это послужит причиной отцепки… Проходят минута, десять минут, а поезда не видно. Если бы все было хорошо, самолет, подняв КТ на достаточную высоту, уже вернулся бы на аэродром, а вслед за ним спланировал бы и Анохин на КТ. Но их нет…
– Опускаю закрылки, целюсь на травку рядом с полосой, подхожу как раз к началу, выравниваю машину, и вдруг вижу, как аэродромная команда опрометью бросается от посадочного «Т» врассыпную, кто куда. Заканчиваю пробег, останавливаюсь, завожу двигатель и своим ходом, не сбрасывая крыльев, еду к командному пункту, а сам посмеиваюсь…
Сергей Николаевич Анохин улыбался, направляя свою «невидаль» к зданию командного пункта, а у тех, кто был на аэродроме, появление крылатого танка вызвало немалую панику. Многие бросились в укрытия. Кое-кто просто драпал во весь рост. Они приняли КТ за фашистский самолет неизвестной конструкции. Гитлеровцы подходили к Москве, похваляясь своим «секретным оружием». Всего можно было ожидать. А тут приземляется стальная крылатая махина без опознавательных знаков и первым делом идет в «психическую атаку» или на таран (кто знает!) сердца аэродрома – командный пункт.