– Безумие. И все же.
– Хорошо, давайте обсудим финансовую сторону дела…
Понимаю, что опять придется залезать в кредиты…
Свет меркнет.
Солнце гаснет, пока для меня одного.
Боль.
Боль, которая не уходит. Нет, не душевная, душевная и подавно никуда не уйдет.
Я говорю про физическую боль.
Она тоже не ушла.
Говорю – без языка, без голоса, языка и голоса у меня больше нет.
– Тингерман… я умер, а мне все еще больно.
– Это нормально, друг мой. Ваше сознание не может забыть о боли.
– И мне что теперь… всю жизнь… вот так?
– Не беспокойтесь, это пройдет.
Не беспокойтесь… легко сказать.
– Ну что, плохие новости у меня…
Это Тингерман. Смотрит на то, из чего мы пытались сделать Тори.
Догадываюсь:
– Не получилось?
Тингерман качает головой:
– Я очень сожалею.
Тянусь к файлам с Тори. Не тяну руку – именно тянусь, потихоньку привыкаю к своей нематериальной оцифрованной сущности.
– А можно я это… себе оставлю?
– Не вижу в этом смысла. Впрочем… дело ваше.
Тори…
В смертный бой уходят солдаты,
Обескровлены, разорены,
И не верится, что когда-то
Будем мир, и не будет войны.
Души темные крови жаждут,
Конец ознакомительного фрагмента.