– А что же еще?
– Ваше согласие. Ведь дело касается вас.
Алина засмеялась.
– Я – послушная племянница… когда меня это устраивает.
– И вас устроит, если ваш дядя примет столь чудовищное предложение?
– Чудовищное? – в негодовании переспросила она. – Но почему, позвольте узнать?
– По целому ряду причин, – раздраженно ответил Андре-Луи.
– Назовите хотя бы одну. – В голосе Алины звучал вызов.
– Он вдвое старше вас.
– Вы преувеличиваете.
– Ему по меньшей мере сорок пять.
– Но выглядит он не старше тридцати. Он очень красив, уж этого-то вы не можете не признать. Кроме того, он богат и знатен, чего вы также не станете отрицать. Маркиз – самый блестящий дворянин Бретани, он сделает меня благородной дамой.
– Вас сделал ею Бог, Алина.
– Вот это уже лучше. Иногда вы бываете почти учтивы.
Алина пошла вдоль парапета, Андре-Луи – рядом с ней.
– Я способен на нечто большее, что и докажу вам, объяснив, почему вы не должны позволить этому чудовищу осквернить прекрасное творение Господа.
Алина нахмурилась и поджала губы.
– Вы говорите о моем будущем муже, – с упреком проговорила она.
Бледное лицо Андре-Луи побледнело еще сильнее.
– Вы уверены? Все уже решено? Неужели ваш дядя согласится на этот брак? В таком случае вас без любви продадут в рабство человеку, которого вы совсем не знаете. Я мечтал о лучшем будущем для вас, Алина.
– Что может быть лучше, чем стать маркизой де Латур д’Азир?
Андре-Луи в сердцах взмахнул руками.
– Разве мужчины и женщины – суть имена? А душа? Неужели она ничего не значит? Неужели все счастье и радость жизни заключаются в богатстве, развлечениях и пустых громких титулах? Вы всегда казались мне высшим, почти неземным существом, Алина. Вы наделены сердцем чутким, рвущимся к восторгам и радостям жизни; умом возвышенным и тонким; душой, как мне казалось, способной за внешней шелухой и фальшью провидеть истинную сущность вещей. И такие дары вы готовы променять на мишурный блеск иллюзорного величия, готовы продать душу и тело за громкий титул маркизы де Латур д’Азир!
– Вы неделикатны, – заметила Алина, и, хоть брови ее продолжали хмуриться, в глазах горели смешинки. – И слишком поспешны в выводах. Согласие дяди сведется к тому, что он разрешит маркизу просить моего согласия. Вот и все. Мы с дядей Кантэном понимаем друг друга, и я не репа, чтобы меня продавать.