Ника кивнула.
– Идем?
Взявшись за руки, они неторопливо побрели через живописную тополиную аллею в направлении его дома.
* * *
Было уже темно, когда Коля провожал Нику до автобусной остановки. Пустынные улицы освещались редкими фонарями, легкий ветер неслышно скользил по лицам. Было светло от снега.
Они остановились в ожидании автобуса, завороженно глядя друг на друга. Нике хотелось раствориться в родном человеке; она смотрела на него и испытывала одновременно восторг и боль. Ей казалось, что она причастна к великой тайне Любви, что она – избранная среди других избранных, тех немногих, что рассеяны по всей планете, и это не описать словами…
– Когда мы увидимся? – Николай нарушил молчание, в его голосе явственно угадывались тоскливые нотки.
Его глаза вернули ее в реальность, он не отрывал взгляд от ее лица. У нее сжалось сердце: ей совсем не хотелось уезжать от него. Она глубоко вздохнула.
– Скоро, Коленька. Я приеду к тебе…
– Я буду ждать…
Он крепко обнял Нику, осыпая поцелуями лоб, глаза, губы. Она прижалась к нему, ее сердце бешено колотилось и, казалось, было готово разорваться от нахлынувших чувств.
Подошел полупустой автобус, и Ника, с ноющим сердцем освободившись из сладостных Колиных объятий, попрощалась с ним взглядом и вошла в раскрытую дверь.
– Сообщи мне, как доберешься! – услышала она напутствие. – Может, всё-таки проводить тебя?
– Не нужно! Я напишу…
Автобус медленно набирал ход. Сквозь запотевшее изнутри и замерзшее снаружи оконное стекло, покрытое морозными узорами, она пыталась разглядеть силуэт дорогого ей человека, одиноко стоявшего на пустой остановке и глядящего ей вслед, а тот не отрывал взгляда от ее силуэта до тех пор, пока его еще можно было различить, и автобус не скрылся из вида.
Ника приезжала к Николаю единожды (иногда – дважды) за месяц.
Он встречал ее возле метро или распахивал перед ней дверь квартиры, когда ждал ее дома; зажигал свечи, заваривал ройбуш с земляникой, который она привозила с собой, или зеленый чай с жасмином или бергамотом, предлагал какое-нибудь лакомство, включал негромкую музыку.
Они садились на старенькую кровать или на мягкий плед, расстеленный на полу, касались друг друга, превращая это в игру, так, словно между прочим, воспламеняясь и сдерживаясь; разговаривали, порой даже молча, восхищенно глядя друг на друга глазами, переполненными нежностью, тоской пережитого расставания и счастьем долгожданной встречи, которое хотелось длить до бесконечности. Сердца их плавились, они купались в нахлынувших чувствах, растворялись друг в друге…