С тех пор прошли тысячелетия, но Изида до сих пор не узнала
последнего имени бога Ра, хотя от своих замыслов не отказалась…
– Не так ли в процессе познания мира постоянно поступаем и мы, ибо, что такое наши попытки заглянуть внутрь вещей и явлений, как не требование, предъявляемое к природе, назвать свое последнее имя, – хотел спросить Авкуб жреца, но тот только взмахнул рукой и исчез, сделав прозрачной стену в покоях Изиды.
А богиня кружилась в бесконечно прекрасном танце…
Фантастический танец изящной, изворотливой и коварной красавицы вроде бы подсказывал ему что-то…
Её контрастные па и резкие жесты остановок сменялись плавными очаровательными пируэтами и Авкубу казалось, что богиня прямо намекает ему на…
Шеф поморщился в досаде на себя и «во сне проснулся»: современная физика дошла, как говориться, «до ручки» в своем беспрестанном усложнении материи. Открытие все новых и новых частиц уходит вглубь микромира, а выявление новых структур космоса – в обратную сторону. Расстояние от микромира до макромира становится катастрофическим— разрыв свыше 30 порядков вниз и 30 порядков вверх.
Настолько могущественно есть устройство Вселенной!
Ведь между человеком и атомом – всего 10 порядков. Их можно представить в виде одного геометрического «этажа» организации. А если таких «этажей» несколько и один вложен в другой и один служит атомом для другого…
«Гипомикромир» вместе с «гипермакромиром» для нас безнадежно недосягаем!
Даже во сне голова шла кругом от перенапряжения.
Почему все открытия ведут только к усложнению материи?…
Он опять «заснул во сне» и Изида опять закружилась в вихре сложного танца… Быстрее… быстрее… и быстрее…
Потом вдруг замерла, улыбнулась в глаза Авкубу, и медленно, три или четыре раза, повторила своей очаровательной ножкой всего два коротких «па» – движения, из которых состоял этот, казалось такой сложный, танец.
В спящем сознании шефа промелькнуло что-то давно знакомое и вместе с тем никогда не виданное…
Островерхие готические крыши домов, мощёные камнем узкие улочки, величественное здание, большая студенческая аудитория, внимающая заключительным фразам профессора кафедры логики и метафизики Кёнигсбергского университета, человека в черной мантии, с бледным лицом и высоким лбом, который не могут скрыть букли парика… Эммануил Кант поворачивается к Авкубу и, пристально глядя ему в глаза, наставительно произносит: