Поднялся на палубу, огляделся.
Городок уже спал, тепло светились окна таверны, и маяк пронизывал черноту ночи. Крон нес вахту, положив руки на леер, курил трубку. Я рассказал ему о нашей гостье, попросил передать это Алоизу при смене вахты в 4 часа после полуночи и отправился спать. Раскрыв настежь окно в своей комнате, долго лежал, слушал шум моря и думал о Джеми.
Никогда не было во мне столько сочувствия, столько желания поддержать, помочь, защитить от недругов эту хрупкую женщину.
И вспоминал ее слова, сказанные в моей каюте.
– В Марокко мне удалось бежать. Трое суток я пряталась среди камней на берегу, чуть не умерла от жажды, с собой была только небольшая керамическая фляга, спасшая мне жизнь. На четвертые сутки я пошла в порт Эль – Хосейма, меня взяли на работу в маленькой французской таверне, и через неделю, узнав, что отдыхавшие в таверне моряки идут завтра в Марсель, попросилась уйти с ними. Так я оказалась в Марселе.
В первый же вечер, на улице, ведущей от порта в город я увидела Грана, издалека заметив его черную бороду – и юркнула в узкий переулок. Негодяй не заметил меня. А мне ничего не оставалось делать, как покинуть и этот город.
– Джеми! Вы поставили свою подпись на той бумаге?
– У меня не было выбора! Дядя сказал, что отдаст меня на ночь Грану! Я выбрала подпись.
Видимо на этих воспоминаниях я и заснул.
Настойчивый и быстрый стук в дверь выхватил из сна в самый горячий миг – мы с Джеми ехали в повозке, я целовал ее руки, и она вдруг потянулась ко мне губами.
Чертыхнувшись, я вскочил, накинул камзол и отворил дверь. Увидел Алоиза, его глаза возбужденно пылали.
– Он только что умчался верхом в Агд!
– Да кто? Черт тебя возьми. Будишь на заре и говоришь загадками!
Испанец не смутился, потер ладонью о ладонь.
– Идемте, я все расскажу!
Мы вышли с ним на пристань. Рассветало. Носились чайки, заполняя своими криками просоленный воздух, у причала покачивались корабли с оголенными мачтами от свернутых парусов, над водой белесыми клоками плавал туман. Поднявшись на шлюп, прошли на корму, я набил трубку табаком, долго раскуривал ее и только тогда позволил Алоизу продолжить.
– Крон сдал мне вахту, а я долго бродил по палубе, разгоняя сон. Потом заварил себе крепкий чай и пил, сидя на палубе, привалившись к борту. Он трижды прошел мимо, кося взглядом на наше судно, клянусь, что он знает о нашей гостье, а затем ушел к маяку, о чем-то говорил со смотрителем этого ночного фонаря. Потом сел на приведенного мальчиком коня и поскакал в Агд.