Мама собрала на стол. Я налил водку в стопки.
– Коля, ты ещё холост? – спросил Кошелев.
– Как видишь один, не успел ещё.
– Правильно делаешь, не женись – одна мука.
Лицо друга было скорбное. Он поднял стопку, руки его дрожали. «Раскис, – подумал я, – на мужика стал не похож». В груди заныло так, что и выпитая водка не подействовала, а наоборот привела в чувства эйфории. Но я всеми силами держался. Я налил ещё, чокнулись. На глазах Кошелева были слёзы.
«Ты навеки мой, – пришёл на ум страстный шепот Людки. – Мой, ты слышишь».
– Коля, ведь я люблю её, а она у-у-у – стерва, – хотел сказать он, натолкнувшись на что-то твёрдое, запнулся и сказал: – Милая белокурая чайка хочет жить весело.
Она сейчас стояла передо мной, грустная и доверчивая, такая родная и близкая, что я и сам был вволю разрыдаться. Я тянул к ней руки, но так и не мог дотянуться. Кошелев всё говорил, говорил, говорил. Что я мог сказать ему на всплеск его откровения? Да ничего. И чтобы я не сказал ему – всё было ложью. И от этого никуда не уйдёшь. Правда, а кому она принесёт облегчение? Что за ней скрывается? Не мог же я сказать ему, что меня терзает. Наши отношения с ней – священны. И где бы я ни был, они всегда со мной. А времени было уже далеко за полночь. Я решил проводить Ваську домой. На улице было лучше. С Волги дул прохладный ветерок. Собака у соседа подала голос, но вскоре затихла, убаюканная прелестью ночи. Из-за плетёной изгороди ветки вишни свисали на дорогу. Мы шли, поддерживая друг друга. Василий всё жаловался и жаловался на свою неудавшуюся жизнь. Он не хотел слушать голос моего сердца, хотя я пытался ему что-то сказать, напомнить о наших отношениях с Людкой. И мне сейчас было не легче чем ему. Кошелев, конечно, знал о наших отношениях, но не придавал этому никакого значения, изливая на меня своё наболевшее, накопившееся за это время горе. Утешать было бесполезно, да я и не знал как. Просто язык не поворачивался. Так мы и шли, он говорил, я молчал. Внезапно появился дом с резными наличниками. Небольшой сад рядом, склонив ветки к земле, шелестел. Василий постучал.
– Кто там? – послышался внутри дома нежный женский голос.
– Я милая, – ответил Кошелев, – открой.
«Она, – колыхнулось в моей груди сердце, – боже, как я ей в глаза взгляну».
– Чего болтаешься среди ночи? – прошипела Людка звеняще, но, увидев меня, повела точёным бедром. – А, Коля, каким ветром занесло в наши края?