– Иди.
Расторгуев вышёл, тихо прикрыв за собой дверь в дом. Он сел с краю скамейки рядом со своим кровным отцом. Молчали. Гуляев, глядя на парня, не выдержал:
– Чего, парень, такой кислый? Мне бы твои годы.
– А что бы ты сделал?
Гуляев сейчас посмотрел на парня внимательно, подумал: «Молод ты ещё, глуп, хотя тебе уже за двадцать», и выдавил из себя:
– Куль я пустой, понимаешь?
Расторгуев не ответил, злость и обида бушевали в нём. Он еле сдерживался.
– Эх, молодость! – погрустнел Гуляев, – сколько было всего. А какие были у меня красотки, боже!
Гуляев стал вспоминать женщин и девушек. В голове у Алексея стало мутиться, а Гуляев всё вспоминал и вспоминал. Лиза Расторгуева, вдруг услышал Алексей фамилию матери, год рождения, должность.
– Замолчи гад, – взорвался вдруг он, – как тебя только земля носит? Подонок!
Он уже хотел влепить хорошую оплеуху этому ненавистному человеку, но услышал голос матери:
– Алексей, не смей!
Расторгуев отпрянул, сплюнул и направился в избу. Мать за ним. На её лице было написано:
«Ну как он?»
– Куль пустой, вот как, – ответил словами Гуляева Расторгуев.
– Куль он и есть куль, – вздохнула мать и посмотрела на растрёпанную постель, стол, где стояли две стопки и початая бутылка водки.
– Где ты его сейчас откопала?
– Случайно встретились на дороге между деревнями. Он меня не узнал. Я сама его окликнула. Он приехал из Москвы в отпуск.
– Он женат?
– Не знаю.
Мать и сын подошли к окну. Анатолий Гуляев так же сидел на скамейке и смотрел себе под ноги, потом медленно поднялся и пошёл.
Мать прошептала:
– Сиротинушка.
– Куль пустой, – продолжил сын.
Вскоре фигура Гуляева пропала за деревянными избами.
– Алексей, жениться-то думаешь? – спросила мать.
– Осенью, – ответил Алексей, – деньги на свадьбу копить надо.
«Хорошо, – подумала мать, – дай бог, чтобы сын был счастлив».
На востоке стало подниматься яркое солнце, оно осветило сад, веранду, скамейку, и то место, на котором только что сидел Анатолий Гуляев.
– Ходит, как неприкаянный по земле, без души, без сердца. Такая уж его миссия на этом свете. Сиротинушка, – всхлипнула она, потрепав свои длинные чёрные волосы, распущенные по плечам, и по щекам её текли крупные обильные слёзы. В то время ей было где-то чуть-чуть за сорок.